повернул голову в сторону Минаева. Минаев угрюмо хмыкнул и опустил глаза. Последним, с кем Ахаян установил визуальный контакт, был Иванов.

– Ну а ты что скажешь, виновник торжества?

– Да что уж тут скажешь, – невесело ответил виновник. – Действительно, сейчас можно предположить все, что угодно. Информация нужна, – он еще более невесело вздохнул и, посмотрев на своего самого большого начальника, на этот раз уже гораздо более решительно добавил: – Нужна информация.

– Ну что ж, золотые слова, – подвел итог самый большой начальник. – Ладно, хватит гадать на кофейной гуще. Давайте думать, что дальше делать будем. – Он заметил, как Минаев, готовясь к ответу, сделал глубокий вдох, и, не будучи уверенным в том, что это тот ответ, который он в первую очередь ожидал, оперативно этот ответ предупредил. – Сначала о «Мармоне». – По всей видимости, его предположение оказалось верным, поскольку Минаев тут же сделал выдох. Ахаян перевел взгляд на Бутко.

– Что касается «Мармона», то тут нам, конечно, нужно продумать парочку хороших проверочных мероприятий. Я думаю, в ближайшие дни можно будет набросать кое-какие варианты. Все прежние места явок, разумеется, придется сменить. Постепенно. А в целом... – Бутко немного замялся, – может быть, будет целесообразней на некоторое время вообще прекратить с ним контакты? Разумеется, под легендированным предлогом. Мне кажется, мы сейчас не должны исключать возможность провокации.

– А мы что, когда-нибудь вообще ее можем исключать? – саркастично усмехнулся Минаев.

Ахаян, кивнув в его сторону и обращаясь к Иванову и Бутко, назидательно поднял вверх указательный палец:

– Experto crede Roberto! Что означает: верьте опытному Роберту. Он знает, что говорит. – Василий Иванович подмигнул тоже слегка усмехнувшемуся Иванову:

– Что? Знакомая цитата?

Иванов неопределенно пожал плечами и с некоторым сомнением в голосе спросил:

– Вергилий?

Ахаян выразительно поднял бровь:

– Нет, не Вергилий. Хотя ты прав, у него тоже есть нечто похожее. А это Антуан д’Арена. Французский поэт, между прочим. Хотя, правда, и писал по-латыни. Слышал кто-нибудь о таком? – Он обвел вопросительным взглядом уже всех присутствующих.

– Что-то знакомое, – сосредоточенно наморщив лоб, промолвил Минаев и почему-то посмотрел на Иванова.

– А какой это век? – решил уточнить Иванов.

– Шестнадцатый, – услужливо ответил Ахаян.

– Шестнадцатый, – задумчиво протянул Олег.

– Кого-то оттуда знаем?

– Из поэтов? Ну... в общем, да. Ронсар. Дю Белле.

– Молодец, – Ахаян кивнул в его сторону, обращаясь к Минаеву и Бутко. – Тоже... можно сказать... experto. Ну хорошо, experto, сам-то ты как думаешь... – после некоторой паузы, обращаясь уже к Иванову, резко, на сто восемьдесят градусов, сменил тему Василий Иванович, – замораживаем связь с «Мармоном», чи як?

Он был любитель делать в дискуссиях разные крутые виражи и к подобному приему прибегал довольно часто как раньше, в беседах со своим многочисленным агентурным аппаратом, так и ныне, в общении с не менее многочисленным штатом своих подчиненных. Он ведь многое позволял узнать и понять, этот прием, разумеется, если им умело пользоваться. И о том, что в данный момент на самом деле творится внутри у твоего собеседника, и о том, что он, рассказывая тебе, хочет скрыть, и, наоборот, скрывая, рассказать. И многое чего о самом этом собеседнике, в том числе даже то, о чем он сам еще не знает или, в лучшем случае, только еле-еле догадывается.

Иванов коротко откашлялся и мельком бросил взгляд на Бутко.

– Я не знаю, конечно... Нет, проверить его надо однозначно, сто процентов. А что касается связи... Я бы все-таки так резко не порывал. Ну, допустим, засекли наш контакт. Ну и что? Чем мы по большому счету рискуем? Заснимут нас с ним вместе? Ну и что, какие проблемы. Что, два дипломата не могут случайно встретиться за ланчем, в ресторане, расположенном недалеко от места службы обоих и, разговорившись, из вежливости поддержать беседу? Это компромат такой... хлипковатый. Его вряд ли сильно обыграешь. Разговор запишут? Да ради бога. Я и так с ним каждый раз, по большей части, все из пустого в порожнее. А сейчас и вовсе осторожней буду. Между тем, если он подстава, можно с ним и поиграть. По крайней мере, вынюхать, какой у дээстэшников интерес.

– Да, они только и ждут таких вот игрунов. И нюхачей, – язвительно усмехнулся Бутко. – Всучат твоему «Мармону» какую-нибудь макулатурку. С грифом «Совсекретно». И повяжут вас обоих, тепленькими. В вашем уютном «Пре де Бурбон». И, пожалуйста, непорочная французская общественность, получай, очередной шпионский скандал.

– Подумаешь, – фыркнул Иванов. – Ки а пёр де фёй, най па зо буа[26] . Волков бояться, в лес не ходить.

– Смелый, – Ахаян, кивнув на Иванова, подмигнул Минаеву.

– Они все тут смелые. До поры до времени. Ки а пёр! – Минаев передразнил своего подчиненного и тоже решил не отстать от других своим знанием языка страны пребывания. – А ты такую поговорку знаешь? А корсэр – корсэр э дми[27]. На хитрую... – он откашлялся, почему-то оглянулся и понизил голос, – жопу, как говорится, есть и... штопор соответствующий.

– Ну хорошо, а если он не подстава. И не перевербованный. А честный, добросовестный агент. Который действительно, хоть и случайно, получил важную для нас информацию. – Олег увидел, как после этих его слов Минаев, нахмурившись, опустил вниз глаза. Он перевел взгляд по очереди сначала на Ахаяна, потом на Бутко, которые также, не глядя на него, задумчиво молчали, и, снова обратившись к Минаеву, привел, как ему самому показалось, самый главный аргумент: – Самое главное, я же ему Мэтью прокачать задание уже дал.

– Насчет Мэтью мы вообще-то можем как-нибудь и без «Мармона» обойтись, – после некоторой паузы обронил Бутко.

– Это каким же образом? – поинтересовался Ахаян.

– Наших сейчас всех задействуем. В первую очередь тех, кто под корреспондентским прикрытием. Пусть свои источники вовсю напрягают.

– Э-э, дружок, а вот об этом ты лучше забудь, – выразительно и веско отчеканил Василий Иванович и не менее выразительным взглядом посмотрел на своего парижского резидента. – Наших мы трогать не будем. Наши об этом знать ничего не должны. Отныне и впредь, на пока еще весьма неопределенный срок, круг лиц, знакомых с информацией, которую нам так любезно предоставил наш друг «Мармон», ограничится лишь нынешним достопочтенным кворумом. К сожалению, на настоящий момент у нас нет никаких оснований утверждать, что эта информация является на сто процентов ложью... фальшью... чушью... бредом. Неожиданной пьяной фантазией или... преднамеренной расчетливой дезой. А посему, я надеюсь, вполне понятно, что в этой связи под подозрение попадают абсолютно все. И посольские, и консульские, и «грушники», и... – Ахаян тяжело вздохнул, – и наши. Что вынужден констатировать с самым глубочайшим прискорбием. – Он медленно обвел достопочтенный кворум внешне бесстрастным взглядом. – Есть альтернативные мнения?

– Да нет, – после некоторой паузы, с хмурым видом, но достаточно спокойно, хотя и сухо ответил за всех Минаев. – Все правильно. Только тогда, если быть последовательным, в список подозреваемых надо включить и нас всех, грешных, здесь присутствующих.

– Вас, грешных, – уточнил Ахаян весьма многозначительным и выразительным тоном.

– Ну... да, нас, естественно, – кисло усмехнулся Минаев и посмотрел на Бутко.

– В принципе, на время проверки мы можем временно сдать дела и... передать обязанности. Раз пошла такая... – ответил тот на его взгляд.

– Порыв похвальный, – кивнул головой Ахаян. – Но, я думаю, в такие крайности мы ударяться не будем. Кто ж тогда по этому делу работать здесь будет. Менять мне вас некем. Так что... – он снова, только на этот раз уже с ободряющей улыбкой, обвел взглядом всех присутствующих, – будем считать, что ваш уважаемый