Спустя двадцать минут гладко выбритый и чисто одетый Черяга вошел в небольшой особнячок близ станции метро «Профсоюзная». У невнимательного посетителя, прошедшего через стеклянные двери с хмурыми охранниками, наверняка бы разбежались глаза от изобилия табличек с именами фирм, прикрученных на стену сразу за спиной охранника. Если судить по табличкам, в здании обитало не меньше двух десятков компаний и представительств. На самом деле здание состояло на балансе «АМК-инвеста», и все обитающие в нем фирмы были просто двойниками и тройниками Ахтарского металлургического комбината, страдавшего, как и все нормальные предприятия России, острым финансовым раздвоением, растроением и распятидесятирением личности.

В широком холле дежурили мальчики — очень ладные мальчики, в непременных белых рубашках и ладно скроенных пиджаках, с фирменной стрижкой цивильной охраны — чуть подлиннее, чем у бандитов и чуть покороче, чем у нормальных людей. Мальчиков этих Черяга отбирал собственноручно, и при виде Черяги они выпрямились в струнку и заулыбались, и тут же откуда-то выкатился шеф московского отделения — Юра Брелер, крепкий сорокалетний боровичок из бывших оперативников. На самом деле Юру Брелера звали не Юрой, а Иеремией, и национальность для работника правоохранительных органов у него была нестандартная — еврей.

Для русского еврея Юра был человек совсем не типичный: не интеллигент, не банкир и не эмигрант. Кумирами его были Багси Сигел и Моше Даян, до милиции он отработал два года в старателях и два — в буровиках-нефтяниках, и часто шутил, что он представитель самой малой северной народности — сибирский еврей. В органах, несмотря на природную сметку, он так карьеры и не сделал по причине скрытого (а то и не очень) ментовского антисемитизма, и в начале девяностых открыл в столице области городе Сунже маленькое агентство, торговавшее информацией. Агентство называлось «Юдифь» в честь, как авторитетно объяснял Юра Брелер, девушки-диверсанта, с блеском выполнившей в тылу врага первую засвидетельствованную историей ликвидационную акцию. Информацию агентство продавало всем желающим: хоть мэру, хоть бандитам, хоть губернатору.

Три месяца назад губернатор не поделил с начальником УВД какой-то банчок; генерал взбесился и повелел отыскать компромат на губернатора. Губернатор отдал аналогичное распоряжение. Естественно, обе стороны обратились к Брелеру. Естественно, обеим было продано по папочке. А что? Бизнес есть бизнес. Если ларек, торгующий грушами, может продать груши двум враждующим сторонам, то почему ларек, торгующий информацией, не может поступить точно так же?

По итогам информации, содержащейся в папочке номер один, первый зам губернатора оказался в СИЗО. По итогам информации, содержавшейся в папочке номер два, начальник областного УВД был отрешен от занимаемой должности и долго объяснялся в Москве на предмет следственного дела, сфабрикованного по заказу областного авторитета Ирокеза.

Новый начальник УВД, кипятком писающий по поводу оскорбленной чести мундира, поставил вопрос ребром: почему это все управление не могло наскрести на губернатора компромат, а Брелер — наскреб? Начали копаться и через неделю обнаружили, что компромат наскребли-таки именно оперативники, но вместо того, чтобы представить его забесплатно начальству, толкнули за разумную сумму «Юдифи».

То, что за этим последовало, могли предугадать все — в том числе и Брелер, не будь он отчаянным авантюристом, обожающим только те игры, в которых существовала опасность потерять голову. Похоронный венок, доставленный ребятками Ирокеза к двери Брелера, и жесточайший обыск в офисе «Юдифи» были только внешними и незначительными проявлениями всеобщего недовольства.

Черяга с Извольским спасли Брелера и вывезли его в Москву, но произошло это весьма недавно и потому полным доверием начальник московского бранча до сих пор не пользовался. Извольский слишком хорошо помнил, что вляпался Брелер оттого, что продавал информацию сразу двум враждующим сторонам.

Лицо у Брелера было слегка обеспокоенное, черные грустные глаза глядели чуть виновато, и Черяга сразу понял: что-то случилось. Что-то, не связанное с засранцем Заславским…

Они прошли узеньким коридором и поднялись на второй этаж, в небольшой кабинет, единственным отличием которого от стандартного офисного помещения была гроздь небольших мониторов, на которых просматривались подступы к зданию и коридоры.

— Ты знаешь, — сообщил Брелер, как бы удивляясь и виновато разводя руками, — на нас наехали.

— Кто?

— Долголаптевские. Некто Камаз.

— Какой Камаз? Был же Джек…

— Помер Джек, — вздохнул Брелер, — а Камаз из молодых да ранний.

По мере рассказа Брелера ситуация прояснилась.

Фирмы обретались на улице Наметкина неподалеку от «Газпрома», а здешние места издавна контролировались долголаптевскими. Дима Стацюк, более известный хозяевам окрестных ларьков как Джек-потрошитель, — бывший бригадир долголаптевских — уже пытался наехать на маленький, хорошо отремонтированный особнячок, отделенный от окружающих девятиэтажек высокой металлической оградой. Было это года полтора назад. В ту пору некто Премьер, ахтарский авторитет и положенец, лично приехал в Москву во главе своей кодлы. Была забита стрелочка, и после непродолжительной беседы Джек- потрошитель признал свою не правоту и больше к особнячку не приближался.

Однако неделю назад пьяный в зюзю Джек попытался на своем «БМВ» повторить подвиг Александра Гастелло и пошел на таран трейлера, неторопливо катившего себе в столицу где-то на сороковом километре Можайского шоссе. В коротком и зрелищном поединке «БМВ» потерпел сокрушительное поражение, и Джека пришлось выковыривать из-под трейлера по частям.

Новый бригадир долголаптевских, Витя Камаз, чья внешность и интеллектуальные способности, видимо, находились в полной гармонии с его погонялом, быстренько обревизовал свои владения и, заметив на карте неучтенную дыру, уже на третий день пожаловал в особнячок. Охранники вежливо объяснили ему, что он не прав; Камаз заартачился, результатом всего явилась стрелка, забитая на сегодня, на пять вечера, Юре Брелеру.

— Меня, понимаешь, не было, — виновато развел руками начальник московской службы, — а они так аккуратненько подошли, отловили этого ботаника Неклясова у стоянки, пальцы «козой» сделали…

— Этот Камаз что, совсем пробитый? — брезгливо спросил Черяга.

— Да нет, выпендриться ему хочется… сел дошкольник за руль «мерседеса».

Черяга взглянул на часы. До стрелки оставалось шесть часов. Слишком мало, чтобы ахтарская