предполагать, что против эмиссии вы примените вполне радикальное средство — автомат Калашникова.

Денис приостановился. Лучков уже выхлебал свое молоко и сидел перед ним, чуть грузноватый и седой, в домашних джинсах и любимых замшевых туфлях.

— С самого начала было ясно, — продолжал Денис, — что вы будете искать на комбинате союзников, и чтобы вы не нашли союзников настоящих, Славка решил подсунуть вам фальшивых. А именно — Мишу Федякина и Вовку Калягина. Это, конечно, очень существенно расширяло круг посвященных и противоречило вашему же собственному афоризму. Ведь это вы, Иннокентий Михайлович, как-то заметили, что «тайну может хранить и девять человек, при условии, что девять из них покойники»?

Лучков, которому молва действительно приписывала это меткое наблюдение, насупился и вытер с губ мед.

— В общем, мы решили на афоризм наплевать. И я, и Мишка, и Вовка — мы знали все. Все ссоры между нами являлись чистой воды лицедейством. У меня вообще всегда были прекрасные отношения с Федякиным. Вовка и я — да, мы не очень любили друг друга. Но за это время мы превосходно сработались. Разумеется, мне пришлось играть самую неприглядную роль — роль хама. Видимо, если учесть, что я здесь и беседую с вами — я с ней неплохо справился. У меня просто душа разрывалась, когда Ира просила меня не кидаться на Вовку Калягина. А ведь она человек очень чуткий, ей легче всех было бы засечь фальшь и труднее всего было б играть роль, не то что нам, мужикам толстокожим… Чаю там мне не заварят?

Лучков подошел к двери гостиной, прокричал вниз распоряжение насчет чая и вернулся к дивану.

— Вы удивительно свыклись с этой ролью, — заметил он сквозь зубы. Денис усмехнулся.

— Так вот. В результате служба безопасности комбината проделала уникальную работу. Мы сейчас имеем на руках документально подтвержденную информацию о заказном убийстве крупнейшего российского промышленника, и у нас есть вся цепочка от киллера до посредника и заказчика. У нас пленки от ваших первых разговоров с Федякиным — и до того, как вы вместе с Ковалем ломали через колено Вовку. Мы очень боялись, что в вашем доме отдыха техника работать не будет, и поэтом Вовка жутко обрадовался, когда сумел при Ковале поговорить с вами по телефону. Но техника работала и в доме отдыха. Качество записи отличное. Более того, если вы помните, в доме отдыха был такой маленький эпизод, когда Вовка потребовал за убийство два миллиона долларов. Вы вышли за дверь и позвонили по телефону. А вернувшись, сказали, что согласны. Так вот — техника сработала так хорошо, что с помощью спецсредств мы можем восстановить факт вашего звонка. Мы не знаем собеседника. Там даже ваши слова не очень ясно прослушиваются. Но факт, что вы советуетесь по телефону с кем-то вышестоящим и потом говорите «да». Задачка для первого класса — с кем может советоваться шеф безопасности банка «Ивеко»?

Таким образом, мы имеем пленки, которые уличают в заказе убийства двух человек из верхушки «Ивеко» — непосредственно вас и Геннадия Серова. Да-да, Гену Серова тоже, потому что когда он рассуждает с Федякиным о том, что тог станет первым на комбинате и проголосует за отмену эмиссии — это пахнет по крайней мере дурно. Плюс — третье лицо, с которым вы советовались по телефону. По-моему, это первый случай в России, когда убийство подобного уровня не только раскрыто, но и предотвращено. И когда лица, его заказавшие, прослежены поименно.

— Это провокация, — сказал Лучков.

— Из-звините! Провокация была бы, если бы Вовка Калягин подошел к вам и предложил завалить Извольского. Если бы вы не полезли без оглядки в мокруху, так ничего и не было бы, кроме эмиссии.

— А Камаз? Он, конечно, жив?

— Разумеется.

— Вы хоронили его в открытом гробу.

— Когда ставишь спектакль, не надо экономить на декорациях. Если бы Камаза похоронили в закрытом, вы бы могли учуять подвох.

— Вы сильно рисковали.

— А что прикажете делать? Мы же не можем положить на стол Генпрокурора пленки, из которых явствует, что начальник ахтарской промполиции участвовал в убийстве собственного зама?

— И вы собираетесь отнести эти пленки в Генпрокуратуру?

— Не только. Есть еще телевидение. Зарубежные СМИ. Ваши западные кредиторы, кажется, плачутся, что «Ивеко» задолжал им вот уже два миллиарда долларов по форвардам и кредитам? А вы, кажется, очень вежливо объясняете им, что в этом виновато российское правительство, обрушившее рынок ГКО, в котором вы держали, если мне не изменяет память, аж 0,3 процента активов? Им будет крайне любопытно посмотреть эти пленки. Они обнаружат, что вам не хватает денег, чтобы выполнять свои обязательства, но на киллеров вы тратиться готовы. Я так понимаю, что после этого они сразу сделаются мягче и согласятся с вашей схемой реструктуризации долга. А еще западные банки объединятся под лозунгом: «Свобода Япончику! Посадите на его место Арбатова!» Потому что до них наконец дойдет, что в США не того судили. Если хотели судить главу российской мафии.

Лучков каменно улыбнулся.

— Вы сделаете очень большую ошибку, отнеся эти пленки в Генпрокуратуру, — сказал он. — Потому что вы испортите репутацию страны. И если говорить о западных кредиторах, вы нагадите не только «Ивеко», но и всем, кто сейчас не возвращает Западу кредиты. На Западе скажут: «Относительно „Ивеко“ это доказали, а все остальные такие же, только их за руку не схватили». Вам это не простит ни один банкир, ни один член правительства, и ни один губернатор. А Генпрокуратура расшибется в лепешку, но докажет, что пленки — липа. Ваш комбинат затравят, как бешеную собаку, которая на своих бросается.

Голос Лучкова дрогнул.

— Вы… вы пошли против общественного строя страны, ясно? В этой стране правящий класс — банки! Понятно? Мы можем все! Нам нужен такой-то курс рубля — и правительство держит этот курс рубля! Оно берет деньги у вас, у Ахтарского меткомбината, и оно тратит эти деньги на поддержание того курса рубля, который угоден нашим форвардам! Нам нужно успеть распихать активы — и правительство вводит мораторий на выплату долгов! А потом, когда активов не стало, нам нужны стабилизационные кредиты, и правительство опять собирает налоги с вас — и дает кредиты нам! И это делают три разных правительства, которые друг друга терпеть не могут! Потому что это уже не вопрос правительства, а вопрос сохранения правящего класса. А правящий класс определяется просто. Это те, кто получают деньги из бюджета. А вы — это те, кто деньги платит!