коллеге, который наплевал на все понятия и продал своих дважды. Один раз — когда сдал планы Коваля Черяге, а другой раз — когда принял пост заместителя начальника промышленной полиции города Ахтарска. Лосю вовсе не улыбалось, если про эту историю станут говорить, что Камаза вальнул не Лось, а Калягин. Или даже Лось, но с помощью ментовки.

— Хорошо, — сказал Лось.

Спустя два дня Лось и двое его помощников приехали в Ахтарск. Они приехали на скромной «пятерке» с областными номерами. «Пятерку» выделил хороший друг Коваля, местный авторитет по кличке Моцарт. Моцарту тоже не нравилось, что бандит стал ментом, и, кроме того, Моцарт не мог простить Вите Камазу истории с Ващенко. На въезде в город «пятерку» остановили и довольно пристально ошмонали.

Вечером того же дня в Ахтарск выехала еще одна машина — крупногабаритный трейлер-холодильник, принадлежащий ОАО «Сунженский бэкон». ОАО, как и следует из его названия, изготавливало из хрюшек колбасу, буженину и ветчину, каковую продукцию трейлер и вез в Ахтарск. «Сунженский бэкон» полностью контролировался Моцартом, и поэтому тот факт, что при погрузке окороков возле трейлера крутились его люди, был воспринят как данность.

Трейлер тоже был остановлен при въезде в Ахтарск, однако шмонать его не шмонали. Гаишники просто проверили путевые документы, а затем заставили водилу открыть трейлер и выдать им, на четверых, одну из смерзшихся свиных тушек.

Трейлер прибыл на склад около десяти часов вечера, а грузчики должны были прийти только утром. Поэтому трейлер остался стоять рядом со складом, посверкивая заиндевевшими стеклами и синей фирменной надписью на белом боку.

Около трех часов ночи возле трейлера остановилась белая «пятерка» с областными номерами. Двое ребят, вышедших из «пятерки», открыли трейлер бывшим у них ключом. Один из ребят запрыгнул внутрь и через несколько минут появился с черной дутой сумкой, непонятно как затесавшейся между окороков и колбас. Сумку бросили в багажник, трейлер закрыли и укатили прочь.

Дима Ветров по кличке Хряк сидел в компании с двумя своими приятелями в грязной забегаловке близ площади Маяковского и глушил вот уже вторую бутылку попахивающей сивушными маслами самопальной водки.

Дима Ветров был типичный представитель уголовных низов, лишившихся в городе Ахтарске средств к существованию благодаря созданию промышленной полиции. К своим двадцати семи годам Хряк успел отсидеть аж четыре срока. Последний раз он сел по просьбе своего бригадира, некоего Лени Крючка, бывшего подручным самого Премьера, главного ахтарского вора. Крючка и Хряка застукали могутуевские менты, когда они с помощью утюга выбивали из задолжавшего коммерсанта причитающиеся им башли. Хряк, по совету адвоката и с согласия подмазанных ментов, взял все дело на себя и ушел на год топтать зону. За это Крючок и Премьер обещали ему позаботиться о матери (старой школьной учительнице, к которой Хряк питал неожиданную для подобного бугая привязанность), а по возвращении — две штуки баксов.

Сидел Хряк недалеко — в ИТУ, расположенной на западной окраине Ахтарска, и откинулся месяц назад.

Он вернулся в совсем другой город. Премьер был убит еще летом. Крючку на той же разборке прострелили почку, он хворал две недели и уж совсем было поправился, когда в окно одиночной палаты, где он лежал, кто-то шмальнул из гранатомета. В городе глухо поговаривали, что это сделали калягинские менты, или не менты — черт ее разберет, что это за структуру завел при себе Сляб. В общем, Крючок был крутым мэном, и после смерти Премьера мог занять его место. Поэтому промышленная полиция была заинтересована в том, чтобы этого не произошло.

Мать, о которой братва обещала заботиться, как раз пока Хряк парился на зоне, заболела воспалением легких и умерла. Хряк вернулся в мир, где не было матери, не было Крючка, и даже двух тысяч баксов, которые ему обещали после отсидки, тоже не было.

Работать Хряк не умел и не хотел. Он сунулся было в промполицию, куда ушли работать некоторые знакомые, но ему ответили, что с неснятой судимостью в промполицию не берут.

Немного поразмыслив, Хряк натянул на себя черную шапочку с вырезами для глаз, откопал схороненный в огороде ТТ и гробанул небольшой магазинчик, торговавший книжками и видеокассетами. Выручка оказалась более чем скромной, около трехсот долларов, но на некоторое время Хряку хватило.

Будучи человеком бесхитростным от природы, Хряк даже и не подумал скрывать источник скромного капитала, позволявшего ему регулярно пить водку в излюбленном им местечке «Три птенчика». Он и не подозревал, что имя человека, ограбившего магазинчик, Вовке Калягину сообщили спустя два дня после печального происшествия. И быть бы Хряку битым в ментовке до полной сознанки, если бы у Вовки Калягина не образовались внезапно другие планы.

Итак, Димка Хряк кушал водку в компании двух неопрятного вида личностей, и громко жаловался на Вовку Калягина, устроившего, по его выражению, из воровского города полный бардак.

Он долго пил и долго жаловался, а когда сознание его в очередной раз прояснилось, то Дима Хряк обнаружил, что один из его собеседников уже упал, а место его занял другой, белобрысый молодой парень со светлыми волосами и в приметном зеленом пуховике.

— Он кто такой, Каляга? — сказал Хряк парню, — он такой же, как все. Мы ему как-то стрелку забили. Приехал на двух «бимерах» и пальцы гнул, как любой блатной.

— Вот и Моцарт то же говорит, — согласился белобрысый, — мол, если ты уж обандитился, обратно дороги нет.

Хряк даже слегка протрезвел.

— А ты откуда Моцарта знаешь? — спросил он.

— Слухом земля полнится, — ответил тот, и из кармана его волшебным образом на стол явилась новая бутылка с улыбающимся Распутиным.

Они выпили еще раз, и еще раз, и пьяному Хряку было трудно уследить, что новый знакомец не пил водки, а только окунал губы в стакан или аккуратно выплескивал пойло за случившуюся рядом батарею.

— Калягин — хитрая крыса, — сказал старый приятель Хряка, Васька, пивший с ними, — у него все в городе схвачено.