Барсук осклабился, показывая желтые, изъеденные тюрьмой зубы.

— А на веночке этом ленточки от Моцарта не было?

— Моцарт с Ирокезом не ладят с тех пор, как Ирокез себе автосервис северный взял, — с усмешкой ответил Брелер.

— Образованный ты человек, Юра, — вздохнул смотрящий, — один только недостаток, что мент. Брелер промолчал.

— Что же тебя твой кореш Каляга сюда засадил? Или это промеж ментов такая дружба? Брелер молчал по-прежнему.

— Ну, что столбом стоишь? Язык проглотил? Не любят тебя менты, Брелер…

Усмехнулся, неожиданно кивнул на порезанную колбасу, лежащую на газете.

— Ладно, садись, потрапезничай с нами. Авось завтра малявка придет, что с тобой делать да как…

Брелер скосил глаза на колбасу. Прием был довольно старый. Колбаса лежала себе на газетке, никто из свиты к ней не притрагивался, очень возможно, что положил ее туда по приказу опущенный. Коснешься такой вещи — и все, сам зачушкаришься…

— Спасибо, я сытый, — сказал Брелер. Барсук неожиданно засмеялся, взял круг колбасы, жадно запихал его в рот.

— Опасливый ты человек, Юра. Кто с тобой шутки шутить станет? Ладно. Иди на место. Я тебя трогать не буду, как малява про тебя придет, так и поступим…

Когда Брелер подошел к своей шконке, она была занята: сбросив на пол узелок с его вещами, на одеяле лежал старый хозяин нар, кувалдообразный Репей.

— А ну слезай, — сказал Брелер.

— Ты, ментяра! Твое место у параши… Брелер молча схватил Репья правой рукой — за локоть, и левой — за ворот рубашки. На мгновение на него пахнуло кислым потом и табаком. Потом Репей описал дугу в воздухе и хряпнулся позвоночником о пол.

Все обитатели камеры повскакали с мест.

— Мочить мента! — заорал кто-то.

— Кто мент?!

— Вон, жидок!

Репей поднялся с пола. Взгляд его не выражал ничего хорошего. Брелер, не оглядываясь, шагнул назад. Теперь у него за спиной была шершавая кирпичная стена, от которой тянуло едким холодом, а перед ним уже крутилась толпа из полутора десятков раззявленных рож. Первым стоял Репей и по бокам его еще два каких-то лба.

Брелер не стал дожидаться, пока на него нападут. Он ударил первым. Репей схлопотал пяткой в межреберье, и в его грудной клетке что-то тяжело хрустнуло. Его сосед получил короткий и болезненный тычок в живот. Юрка развернулся, ставя по пути блок, и добавил в то же место локтем. Третий, легкий и ловкий урка по кличке Червонец, выхватил было заточку, но Юрка сшиб его на пол подсечкой, заточка бесполезно плеснула по рукаву, и тут же Юрка наклонился, чтобы выхватить оружие из рук извивающегося на полу Червонца. Это оказалось ошибкой. Червонец перекатился, полоснув Юрку по ноге, и в ту же секунду сзади на спину прыгнули и вцепились мертвой хваткой.

Через минуту Брелер лежал на полу, придавленный урками, но, как ни странно, живой. Затем вокруг наступила странная тишина, кто-то вздернул его за шиворот и поставил на колени, и, разлепив залитые кровью глаза, Брелер увидел перед собой широко расставленные ноги Барсука.

— Ты что же, мент, в хате беспредельничаешь? Или это твой дом?

Брелер поднял голову.

— Я е… л твою хату и твои понятия, — сказал Юрка.

Барсук неторопливо стал расстегивать свисающие мешком брюки.

— Держите его, — сказал смотрящий.

Два десятка рук вцепились в бывшего мента так, что тот не мог пошевельнуться.

В следующую секунду Юрка плюнул в глаза Барсуку.

Свое последнее оружие Брелер приберег на крайний случай. Как-то давно еще друзья показали ему фокус уголовников, которые умеют держать за щекой половинку безопасной бритвы. Лезвий у Брелера не было, но Калягин передавал ему в камеру хорошие сигареты — любимые юркины «Мальборо». Если поджечь фильтр от таких американских сигарет, и сделать все правильно, то пористая масса превратится в блестящую пластинку с острыми краями, которыми легко вскрыть себе вены. Или — использовать вместо бритвы.

Барсук коротко вскрикнул и схватился за глаз, из которого торчала белая матовая полоска. Перепуганные урки чуть ослабили хватку. Брелер скинул с себя сокамерников, вцепившихся в него, как пиявки, перекатился через спину и, вскочив, нанес первой же кинувшейся на него роже удар кулаком. Зубы полетели в одну сторону, рожа кувыркнулась в другую.

Ему удалось продержаться минут пять, но соперников было слишком много, и после того, как кто-то изловчился и воткнул Юрке заточку чуть повыше печени, все было очень скоро кончено. Брелер ослабел и повалился на пол. Его били долго и старательно, не намереваясь оставлять в живых, и наверное бы убили тут же, если бы вертухай не привел в тридцать восьмую камеру новенького.

Однако сделать уже было ничего нельзя. Тюремная больничка, благодаря хлопотам местного фонда реабилитации заключенных, содержавшегося на счет средств областного общака, была снаряжена если и хуже швейцарской клиники, то уж точно лучше областного госпиталя, но травмы были слишком значительны.