Брелер поколебался.

— Или как.

— То есть ты знал, что украинца должны убить, и ты принял меры к тому, чтобы он все эти дни провел либо пьяный, либо в борделе, либо в магазине за покупками, где о нем ни один хрен достоверно не вспомнит?

— Да.

— И когда он наконец разлепил глазки и изъявил желание пожаловать к родственнице, ты позвонил и сигнализировал, чтобы к родственнице его не пустили?

— Да.

— Кому звонил?

— На пейджер.

— И после этого ты утверждаешь, что не знал, что в Славку будут стрелять?

— Не знал. Мне казалось, что расклад такой: убивают украинца, комбинат в дерьме, всюду переполох, прокуратура арестовывает всю документацию в особняке, в это время подлетает иск, — и среди всеобщего бардака Неклясов переводит акции.

Калягин щелкнул пальцами. Двое громил отпустили Брелера, тот, разминая запястья и досадливо улыбаясь, сел на стул. Два бывших мента молча смотрели друг на друга.

— У тебя камера-то какая? — вдруг спросил Калягин.

— Нормальная. Вьетнамец да пьяница… Слушай, Вовка, забери меня отсюда.

— Куда?

— В Ахтарск.

— Где тебя в Ахтарске держать? Камеры на пятьдесят человек, тебя там в первую же ночь удавят…

— А ты не в камеру. В поселок забери. Домой к себе, понял? У тебя же дома подвал есть, ты же туда людей сажал? А? Я же точно знаю, что не все у тебя по камерам сидят! Меня же здесь зарежут, Вовка! Неважно, в какой хате! Ночью придут и зарежут, вертухая купят, Коваль наверняка уже маляву прислал, чтоб меня замочили. Нету в тюрьме ментовской власти — здесь власть воров! Ты же знаешь!

— Не пори истерику, Вовка. Кто тебя тронет?

— Истерику? А не помнишь, как тебя в прошлом году чуть не замели? Какая у тебя была истерика, у мента бывшего?! Кто тебя тогда отмазал, а?

В прошлом году двух ребят будущего начальника промполиции застали за неучтивым делом: они привезли одного бизнесмена в некое уединенное обиталище, стащили с него брюки, взяли небольшой кипятильник, и, воткнув его одним концом в сеть, другой конец засунули бизнесмену в срамное место на предмет выплаты долга. С перепугу ребятки показали на Калягина, как на заказчика, и загреметь бы ему в СИЗО, если бы его друг Брелер тут же не накопал компромата на главного зачинщика всей операции, главу ахтарского УВД Александра Мугутуева. Мугутуев к идее посадить своего бывшего зама охладел, ребятки взяли свои слова обратно и месяца через два вышли на свободу.

— Ты понимаешь, что ты говоришь, Юрка? Людей за миллион душат! Какое за миллион — за штуку баксов! А ты миллиард помог спереть!

— Делай, как хочешь, — бесцветным голосом сказал Брелер. — Только я знаю, и ты знаешь — меня убьют. А я тебе еще пригожусь.

Калягин помолчал.

— Хорошо, я попробую.

В дверь раздался осторожный стук, потом она слегка приотворилась и внутрь просунулась лисья мордочка давешнего важняка.

Калягин встал.

— Тут вот с тобой товарищ следователь жаждет посебеседовать, — с непонятной досадой сказал он, — ты уж поспособствуй информацией… Чего тебе завтра принести?

— Да принеси как всем. Вон, костюм какой-нибудь спортивный… А то в чем забрали, в том и хожу, — и Брелер развел руками, показывая еще недавно щегольский, а теперь изрядно мятый пиджак, — жратвы принеси…

Помолчал и прибавил:

— Привет Ленке передай. Она у тебя красивая, Ленка-то.

Калягин помедлил у двери кабинета, хотел что-то сказать, потом пожал плечами и вышел.

Следующие четыре дня Юра Брелер провел большею частью на допросах. Допрашивали трое: Володя Калягин и областной следак, а однажды на посиделки заехал прилетевший из Москвы Черяга.

Черяга во время допросов даже ни разу не взглянул на Брелера: сидел, подперев лоб рукой, и иногда только закрывал глаза от усталости или отвращения.

Калягин принес бывшему приятелю нормальную одежду и распорядился, чтобы обеды ему носили из соседней кафушки, а жена Калягина спекла для заключенного его любимый пирог с вязигой.

Допросы делились на две части. Во-первых, комбинату надо было доподлинно знать то, что произошло на самом деле. Во-вторых, комбинату нужны были от Брелера официальные показания на предмет того, что никаких сделок с акциями Неклясов провести не успел. Брелер покорно говорил все, что у него требовали, и только каждый раз просил забрать его из областного СИЗО.