дом в Лондоне, но все же и здесь есть на что посмотреть.

— Не сомневаюсь, — без тени иронии ответила девушка.

Экипаж проехал сквозь ажурные ворота кованого чугуна и, описав полукруг, остановился у парадного подъезда, массивные, украшенные причудливой резьбой двустворчатые двери которого были не менее шести футов в ширину.

Четырехэтажное здание Хоуксхевена раскинулось на вершине Коббс-Хилла с величием восседающей на троне королевы; возведенное из кирпича, оно при всех своих более чем внушительных размерах казалось воздушным и как бы парящим над мерзлой землей; его устремленные ввысь башенки словно пронзали своими острыми шпилями низкие серые облака, а обилие узких стрельчатых окон лишь усиливало это впечатление.

Едва колеса экипажа замерли на месте, двери дома распахнулись, и на верхней ступени крыльца возник рослый слуга, одетый во все черное. Он стоял подобно деревянному изваянию, и только проседь в густых черных волосах да необычайно живые ярко-голубые глаза выдавали в нем человека.

— Добро пожаловать домой, сэр, — ровным, хорошо поставленным голосом произнес он, когда все трое поднялись по лестнице.

— Здравствуй, Джозеф! — тепло приветствовал его Мэт и с чувством добавил:

— Бог свидетель, везде хорошо, а дома лучше.

В просторном вестибюле, как солдаты на параде, выстроились остальные слуги. Мэт поздоровался с каждым в отдельности, те отвечали сдержанно, но явно дружелюбно, и Лили поневоле подумала, что судьба, похоже, послала ей в мужья не самого плохого человека. Она сама выросла в большом доме и отлично знала, что хозяевам весьма редко удается завоевать расположение слуг.

Когда ритуал приветствий был окончен, Мэт с улыбкой взял ее за руку и вывел вперед.

— Я рад видеть всех вас бодрыми и здоровыми, — сказал он, по-прежнему обращаясь к слугам, — и у меня есть для вас одна новость. Как видите, я вернулся из Англии не один. Имею честь представить вам мою жену и вашу хозяйку, миссис Лили Хоук. Отныне и впредь любое ее пожелание для вас закон.

Лили порозовела от удовольствия. Хотя они с Мэтом и не являлись супругами в полном смысле этого слова, ей было очень приятно, что по крайней мере перед посторонними он строго придерживается принятых в ее кругу правил.

Вся челядь — начиная с миссис Джири, экономки, и заканчивая горничными, поварами и грумом — почтительно заверила ее, что будет счастлива служить своей новой хозяйке.

— Мэри — личная служанка Сары, — продолжил Мэт, — а ты, дорогая, если не возражаешь, можешь выбрать Джени.

Джени оказалась молодой голубоглазой ирландкой с веселым веснушчатым лицом и копной непокорных огненно-рыжих волос. Лили она понравилась с первого взгляда.

— Конечно, не возражаю, — ответила девушка. — Надеюсь, мы станем друзьями.

Джени присела в довольно неловком книксене, смутилась и покраснела.

— А теперь пойдем, Лили, я покажу тебе твои апартаменты, — Мэт снова взял ее за руку и повел к широкой лестнице в правой стороне прихожей.

Пока они шли по бесконечным коридорам, то поднимаясь, то спускаясь по полированным дубовым ступеням, Лили не уставала поражаться роскоши отделки стен, хрустальным светильникам, дорогим восточным коврам и с безупречным вкусом подобранным драпировкам.

Когда последний коридор остался позади, перед ними распахнулся необъятных размеров холл, из которого, словно улочки с центральной площади, разбегались в разные стороны однотонные ковровые дорожки ручной работы.

— Здесь комнаты Сары, — сказал Мэт, показывая направо, — а там, — кивнул он в другой конец холла, — наши. У нас смежные спальни, гардеробные и раздельные гостиные. Надеюсь, ты сочтешь их приемлемыми.

Слово «приемлемые» не отражало и сотой доли того, что предстало глазам потрясенной девушки. Комнаты были великолепными, роскошными, поразительными — какими угодно, но только не «приемлемыми». Всевозможные тона и оттенки голубого превосходно сочетались с отделкой золотом и полированной красной медью; мебель лучших французских мастеров пленяла изысканной резьбой и причудливой мозаикой; стены были обтянуты бледно-голубой материей с флоральным орнаментом, повторявшимся в обивке диванов, кресел, стульев и кушеток. То, что Мэт скромно именовал «гардеробной», оказалось настоящей залой с низкой мягкой мебелью, толстыми коврами, в которых ноги утопали по щиколотку, тяжелыми портьерами, бесчисленными шкафами и шкафчиками, огромным, отделанным мрамором камином и.., большой ванной, искусно вырезанной из цельного куска темного камня, цветом и блеском напоминавшего базальт.

В конце гардеробной была полускрытая симметричными занавесями дверь с полукруглым верхом, открыв которую Мэт пропустил Лили вперед, но сам входить не стал. Девушка оказалась в опочивальне, точной копии ее собственной, но явно предназначенной для мужчины.

— Это моя спальня, — сказал он с порога и многозначительно добавил:

— Так же как и твоя, она не запирается.

Лили вспыхнула и быстро вернулась назад, надеясь, что Мэт не заметил ее смущения. Зачем он сказал ей об этом?

Неужели он может входить к ней в любое время, даже не спрашивая разрешения? Нет, наверное, она что-то не так поняла, и он просто хотел предупредить ее, что, раз спальни не запираются, бесполезно тратить время на поиски ключа.

— Мне все очень понравилось, — сказала девушка, чтобы как-то заполнить неловкую паузу. — Признаться, я не ожидала такого.., великолепия.

— Ты полагала, что в Америке мы живем как дикари? — последовал насмешливый ответ. — Мой отец потратил огромные деньги на Хоуксхевен, полностью, до мельчайших подробностей, воспроизведя усадьбу Хоук — наше родовое имение в Англии. И я не так беден, как тебе могло показаться. Беда в том, что львиная доля моих средств вложена в корабли, а они стоят очень недешево.

Есть, конечно, приданое Сары, но я не могу прикасаться к нему, иначе, если мне не повезет, она останется без гроша.

А я скорее умру, чем допущу это.

Наконец Мэт ушел, и Лили начала распаковывать вещи. Джени помогала ей развешивать одежду в больших шкафах, стоявших вдоль стен, а затем робко предложила принять ванну. Лили радостно согласилась. Ванна и короткий отдых перед обедом казались весьма заманчивой перспективой.

Девушка, зажмурившись от удовольствия, скользнула в горячую воду и в течение нескольких минут сидела неподвижно, наслаждаясь теплом, затем принялась орудовать мылом и мочалкой, пока ее кожа не стала нежно-розовой.

Бросив опасливый взгляд на дверь, откуда в любой момент мог появиться Мэт, Лили какое-то время размышляла, не будет ли с ее стороны опрометчиво наклониться и помыть голову. В конце концов она решительно погрузила свои тяжелые волосы в воду. Мыльная пена стала разъедать глаза, и Лили плотно сомкнула веки.

Мэт замер на пороге гардеробной, вцепившись в ручку двери. Он забыл сообщить Лили, в котором часу спускаться к обеду, и решил исправить свою ошибку. Меньше всего он ожидал застать ее в ванной. Его тело отреагировало мгновенно. Она выглядела прекраснее, чем когда-либо.

Мокрые пряди золотистых волос беспорядочно разметались по ее плечам, ниспадая на молодую упругую грудь; руки девушки были подняты к затылку, глаза закрыты, а стройное тело изогнулось так грациозно и соблазнительно, что в висках Мэта забил призывный набат желания. Он опустил голову и стиснул зубы, но с его уст все же успел слететь глухой стон.

На мгновение Лили окаменела. Затем быстрым движением откинула волосы со лба, ополоснула лицо, и ее глаза испуганно распахнулись. Прямо перед ней, облокотясь на дверной косяк, стоял Мэт, и выражение его лица говорило красноречивее всяких слов.

Руки Лили непроизвольно взлетели к груди, закрывая ее от его жадного взгляда, а тело само скользнуло в спасительную мутную глубину мыльной воды.