— Когда я согласился на пять долларов, ты сказал, что у тебя бигбэнд.

— Поздоровайся с хозяином, Лайас.

— Что ж, на мой взгляд, у тебя действительно бигбэнд, — Я полагаю, — продолжал он, — что надо сыграть несколько номеров, которые у всех на слуху, просто для создания приятной обстановки.

— Обстановки… — повторил Имп, осматривая «Барабан». Он знал, что значит это слово. В этом месте обстановка отсутствовала. В это ранний вечер в таверне сидели только трое или четверо посетителей. Они не обращали ни малейшего внимания на сцену.

Стена за сценой несла ясно видимые следы энергичных действий. Имп рассматривал их, пока Лайас терпеливо нагромождал свои камни.

— О, немного фруктов и тухлых яиц, — сказал Глод. — Люди порой бывают чуть-чуть буйными. Я бы не беспокоился на этот счет.

— На этот счет я и не беспокоюсь.

— А мне кажется — беспокоишься.

— Вот тут зарубки от топоров, а здесь — отверстия от стрелл. Вот об этом я беспокоюсь. Гллод, мы ведь даже не репетировалли!

— Ты ведь можешь играть на своей гитаре, так?

— Предполлагаю, что да.

Он попробовал на ней поиграть и обнаружил, что это несложно. Выяснилось, что сыграть на ней плохо — почти невозможно. Неважно, как ты касаешься струн — звук получается именно тот, который ты слышишь в душе. В сущности, это было именно тот инструмент, о котором мечтает каждый, начиная играть — инструмент, которому не надо учиться. Он помнил, как он первый раз взял в руки арфу и ударил по струнам, самонадеянно ожидая услышать сверкающие звуки, которые извлекали из нее старики, а вместо этого получил шум. Но это… это был инструмент его мечты.

— Мы забацаем несколько известных всем вещей, — сказал гном. — «Волшебный посох», «Сорванный ревень» и прочие в том же духе. Людям нравятся песни, под которые можно хихикать.

Имп оглядел бар, который начал потихоньку наполняться. Его внимание привлек крупный орангутанг, который расположился прямо перед сценой с пакетом фруктов.

— Гллод, какая-то обезьяна нас рассматривает.

— Ну? — отозвался гном, разматывая сетку.

— Но это же обезьяна!

— Это Анк-Морпорк. Здесь еще и не такое бывает.

Гном снял шлем и извлек что-то из него.

— Зачем тебе эта авоська? — спросил Имп.

— Фрукты. Хуже не будет. А если они станут швырять яйца, пытайся поймать их.

Имп перекинул через плечо гитарный ремень. Он пытался растолковать гному, что к чему, но что он мог сказать — что ему слишком легко на ней играть?

Он надеялся, что бог музыкантов существует.

И он существовал. Их было много, по каждому почти на каждый стиль. Но единственным, кто наблюдал за Импом в эту ночь, был Рег, бог клубных музыкантов, который не мог уделить ему много внимания, поскольку был занят еще тремя выступлениями.

— Готовы? — спросил Лайас, поднимая свои молотки.

Остальные кивнули.

— Сделаем им для начала «Волшебный посох», — сказал Глод. — Он хорош для раскачки.

— Идет, — согласился тролль. Он дал счет по пальцам.

— Раз, два, раз-два-много!

Первое яблоко прилетело через семь секунд. Его поймал Глод, который не терял бдительности. Зато первый банан был закручен так ловко, что угодил ему в ухо.

— Играем, играем, — прошипел он.

Имп повиновался, уклоняясь от очереди апельсинов. Прямо перед ним обезьяна раскрыла свой пакет и извлекла из него большущую дыню.

— Ты не видишь, никто не собирается кинуть грушу? — спросил Глод, переводя дыхание. — Я люблю груши.

— Я вижу челловека, который собирается метнуть топор!

— Дорогой на вид?

Стрела, вибрируя, вонзилась в стену рядом с головой тролля.

Было три часа утра. Сержант Колон и капрал Шноббс пришли к выводу, что если кто и собирается вторгнуться в Анк-Морпорк, то прямо сейчас он этого делать не будет. А кроме того, в участке ждал замечательный камин.

— Мы могли бы оставить тут записку, — сказал Шноббс, дыша на пальцы. — Приходите завтра, в таком духе.

Он поднял глаза. Одинокая лошадь показалась в воротах. Белая лошадь с мрачным, закутанным в черное всадником.

Не прозвучало никаких возгласов типа "Стой, кто идет! ". Ночные Стражники ходят по улицам в странное время и приучились видеть вещи, вообще-то невидимые смертным.

Сержант Колон со всем уважением коснулся шлема.

— Добрый вечер, Ваша Светлость, — сказал он.

— ЭЭ…ДОБРЫЙ ВЕЧЕР

Стражники провожали лошадь взглядами, пока она не скрылась из виду.

— Конец какому-то козлу, — заметил сержант Колон.

— Ты должен согласится, он очень предан своему делу, — сказал Шнобби. — Трудится без перерыва. Всегда готов выкроить время для людей.

— Угу.

Стражники уставились в бархатную тьму.

Что-то тут не то, подумал сержант Колон.

— Как его первое имя? — спросил Шнобби.

Они еще немного поглазели в темноту. Затем сержант Колон, который еще не был готов приступить к этому делу вплотную, спросил:

— Что ты имеешь в виду — как его первое имя?

— Как его первое имя?

— Он Смерть, — ответил сержант. — Смерть. Это его и первое, и второе, и среднее имя. Я хочу сказать… Слушай, что ты имел в виду? Ты имел в виду, скажем… Кэт Смерть?

— Ну, а почему нет?

— Он просто Смерть и все, разве не так?

— Нет, это его профессия. А как его зовут друзья?

— Что ты имеешь в виду — друзья?

— Ладно, ладно. Можно подумать…

— Пойдем-ка, глотнем горячего рома.

— Я думаю, он выглядит, как Леонардо.

Сержант Колон припомнил голос. Точно. Только на секунду…

— Должно быть, я старею, — сказал он. — На секунду мне показалось, что они могли бы звать его Сьюзан.

— Я думаю, они меня разглядели, — прошептала Сьюзан, когда лошадь повернула за угол.

Смерть Крыс высунулся у нее из кармана.

— ПИСК.

— Боюсь, нам понадобится тот ворон, — сказала Сьюзан. — То есть… Мне кажется, вообще я понимаю тебя, просто не могу понять, что ты говоришь.

Бинки остановилась у большого здания, стоящего чуть в стороне от дороги. Это была претенциозная резиденция с множеством архитектурных излишеств, которые указывали на его происхождение: такого рода дома строят себе богатые торговцы, когда остепеняются и начинают думать, куда им деть