Чейз уже давно уснула, а я все пытался систематизировать имеющиеся факты и свои догадки об ашиурах, о Семерке, о возможном психическом состоянии Сима, о битве у Ригеля.
Трудно забыть орудия 'Корсариуса', направленные в мою сторону во время просмотра той программы. Но, разумеется, все случилось не так. План Сима сработал. 'Корсариус' и 'Кудасай' застали- таки врасплох атакующие корабли и нанесли им значительный урон прежде, чем 'Корсариус' разлетелся в пыль во время дуэли с крейсером. Таким, по крайней мере, был официальный отчет.
Но очевидно, подобная версия тоже оказалась ложной. И почему Сим изменил тактику боя у Ригеля? Во время длинной цепочки побед, он всегда лично вел деллакондцев в бой, а здесь предпочел сопровождать 'Кудасай'.
'Кудасай' понес уцелевшего брата навстречу смерти, которая ждала его у Нимрода. Но Тариен все же дожил до успеха своих дипломатических усилий: наконец-то Земля и Окраина взялись за руки и пообещали помощь, а Токсикон даже вступил в войну.
Это каким-то образом стыковалось с легендой о Семерке. Тогда почему их имена остались неизвестными истории? Почему единственный и самый верный источник, бортовой журнал 'Корсариуса', тоже хранил молчание на этот счет и фактически умалчивал о самой великой битве? Как сказала Чейз? 'Этого быть не могло!'
Да, не могло.
Где-то на границе реальности и интуиции, предшествующей сну, я вдруг понял. Понял с ясной и холодной уверенностью. И если бы мог, то выбросил бы это знание из головы и улетел домой.
Чейз проспала несколько часов. Когда она проснулась, снова было темно, и она спросила, что я собираюсь делать.
До меня уже стала доходить сложность ситуации с 'Тенандромом'. Кристофер Сим — больше, чем часть истории. Мы впутались в дело, ставившее под сомнение краеугольные камни нашей политики.
— Не знаю, — ответил я. — Этот мир — кладбище с тайной виной.
Чейз посмотрела вниз, на закрытый облаками ободок планеты.
— Возможно, ты прав. Тела отсутствуют. Тела отсутствуют, имена отсутствуют, записи в журнале отсутствуют. А 'Корсариус', который должен отсутствовать, вращается, как часовой механизм, с периодом обращения шесть часов одиннадцать минут.
— Они собирались вернуться, — сказал я, — поэтому законсервировали корабль.
— Но не вернулись, — возразила Чейз. — Почему?
'За всю историю эллинской цивилизации я не знаю более мрачного, более бессмысленного преступления, чем ненужная жертва Леонида с его героическим отрядом при Фермопилах. Лучше бы пала Спарта, чем бесполезно погубить таких людей'.
— Да, где же тела? — спросил я.
Сквозь просвет в облаках, далеко внизу, сверкало море.
Капсула 'Кентавра' предназначалась для перемещения от корабля к кораблю или с орбиты на поверхность планеты и не годилась, как я думал, для длительного полета в атмосфере. Она будет неустойчивой при сильном ветре, ее маневренность ограничена, а скорость сравнительно мала. Зато она может сесть на сушу или на воду. И, кроме нее, у нас ничего не было.
Я загрузил в капсулу припасы на несколько дней.
— Зачем? — спросила Чейз. — Что там внизу?
— Не знаю наверняка. Оставлю включенными видеокамеры.
— У меня есть идея получше: давай полетим вдвоем.
Я чуть не поддался искушению, но инстинкт подсказывал мне, что кто-то должен остаться на корабле.
— Они все давно мертвы, Алекс. Какой смысл?
— Талино. И другие. Мы кое-чем им обязаны.
Чейз пришла в отчаяние.
— А что мне делать, если ты попадешь в беду? Я не смогу вытащить тебя оттуда.
— Со мной все будет в порядке. А если нет, если что-то случится, лети за помощью.
Она фыркнула, прикинув, сколько потребуется времени на обратное путешествие.
— Будь осторожен.
Мы проверили системы.
— Не переходи на ручное управление, пока не спустишься, посоветовала Чейз. — А лучше вообще не надо. Компьютеры сами справятся со сложными ситуациями. Ты едешь в качестве пассажира.
Я было потянулся к ней, но она холодно отстранилась, покачав головой.
— Когда вернешься, — сказала она так тихо, что я едва расслышал.
Я забрался в капсулу, опустил и запер фонарь кабины. Чейз дважды постучала по нему, подняла вверх большие пальцы, повернулась и вышла из шлюза. Я следил за сменой огоньков над выходным люком, сигнализирующих, что отсек герметизирован.
На моем дисплее появилось изображение Чейз.
— Готов?
Я храбро улыбнулся и кивнул.
Красные лампочки в шлюзе загорелись пурпурным светом, потом стали зелеными. Под капсулой разошлись створки люка, и я увидел клочья облаков и жемчужно-голубой океан.
— Тридцать секунд до запуска, Алекс.
— Хорошо.
Я перевел взгляд на панель управления.
— Когда спустишься, там уже будет вечер, — напомнила Чейз. — В твоем распоряжении примерно три часа до наступления темноты.
— Хорошо.
— Сегодня переночуй в капсуле. Ты не имеешь ни малейшего представления о месте, наверное, тебе лучше оставаться в воздухе. Вообще не садись в темноте.
— Да, мамочка.
— И еще, Алекс...
— Да?
— Сделай, как обещал. Держи видеокамеры включенными.
— Ладно.
Капсула задрожала: включились магнитные двигатели. Потом я стал падать сквозь облака вниз.
Над океаном шел дождь. Капсула спустилась в серую облачность, на высоте около тысячи метров перешла в горизонтальный полет и повернула на юго-запад в соответствии с заранее заданным курсом, идущим параллельно курсу 'Корсариуса'.
По океану было разбросано несколько тысяч островов, поэтому я никак не мог обыскать их все. Но 'Корсариус' оставили на орбите.
Теперь я уверен, что существовал заговор, и у меня не осталось сомнений в том, кто стал его основной жертвой. Но зачем же покидать корабль? Чтобы помучить его? Или показать, что они вернутся за ним? Как бы там ни было, заговорщики, имея в своем распоряжении всю планету, оставили бы его в таком месте, куда можно было попасть без особых маневров.
В кабине пилота я чувствовал себя в тепле и безопасности. Дождь стучал по фонарю крупными медленными каплями.
— Чейз?
— Я здесь.
— Впереди острова.
— Вижу. Как у тебя дела?
— Немного трясет. Не знаю, как поведет себя эта штука, если поднимется ветер.
— Капсула вообще-то довольно устойчива, но маленькая, поскольку не предназначена для увеселительных прогулок, Алекс. — Голос Чейз все еще был взволнованным. — Возможно, тебе придется сократить район поиска.
