Большая часть покрыта ледниками, на темной стороне не видно никаких огней. Вряд ли там кто-то живет. — Более теплые зоны выглядят приятно. Даже маняще. Что ты скажешь, если мы спустимся на капсуле и поплаваем немного? Выберемся ненадолго из этих стен?

Чейз соблазнительно потянулась, и я уже готов был согласиться, как вдруг выражение ее лица изменилось.

— Что случилось?

Чейз нажала кнопку управления поиском, и тут же зазвенел сигнал.

— Вот то, за чем мы прилетели, — сказала она.

Корабль поднялся из темноты над терминатором, почти неотличимый от сверкающих звезд.

— Он вращается по орбите вокруг планеты, — прошептала Чейз.

— А это не естественный спутник?

— Возможно. — Она нажала несколько клавиш и вывела результаты анализа на экран. — Коэффициент отражения довольно велик для скалы.

— Каких он размеров?

— Пока не знаю.

— Может быть, нечто оставленное здесь 'Тенандромом'?

— Например?

— Не знаю. Какой-нибудь монитор.

Чейз заглянула в телескоп.

— Сейчас получим увеличенное изображение, подожди.

Она перевела звездное поле на монитор пилота, отфильтровала большую часть свечения, уменьшила контрастность. Осталась одна точка белого света.

В течение следующего часа мы наблюдали, как она обретает форму, постепенно превращаясь в цилиндр, утолщенный в центре, закругленный с одного конца, расширяющийся с другого. Не могло быть никаких сомнений: боевая рубка на носу, дула орудий, классические обводы корабля Эпохи Сопротивления.

— Мы были правы, — выдохнул я. — Черт побери, мы были правы!

Я хлопнул Чейз по плечу. Если бы с нами был Гейб!

По современным меркам корабль казался миниатюрным. Могу представить себе этого карлика рядом с огромным корпусом 'Тенандрома'.

Зато у него была богатая история: именно он совершал межзвездные прыжки в самом начале существования привода Армстронга, переносил Дезире, Танияму и Билла-Проповедника на планеты, составившие в итоге Конфедерацию. И он дал отпор ашиурам.

— У меня есть расчет его орбиты, — с удовлетворением заявила Чейз. Я собираюсь лечь в дрейф прямо под его левым бортом.

— Хорошо, — отозвался я. — Сколько это займет времени?

Пальцы Чейз заплясали по клавишам.

— Двадцать два часа одиннадцать минут. Мы пройдем около него примерно через полтора часа, вероятно, на расстоянии сотни километров. Но потребуется сделать несколько витков, чтобы синхронизировать курс и скорость.

— Ладно.

Я следил за изображением на мониторе. Красивые корабли, у нас таких больше не строят. Корабль казался серебристо-синим, каким-то праздничным, чего лишены холодные серые корабли современной эпохи. Его параболический нос с изображением восходящего солнца, расширяющиеся дюзы, стреловидный мостик, подвесные гондолы — все имело практическое значение только для атмосферного летательного аппарата. Но было в нем что-то трогательное. То ли знакомые очертания корабля, символизирующего последнюю героическую эпоху, то ли ощущение невинности и, одновременно, вызова в угрожающе торчащих дулах орудий. Он напомнил мне время, когда я был совсем юным.

— Там изображена фурия, — сказала Чейз, направив телескоп на корму.

Я почти различал темный птичий силуэт, застывший в яростном полете на фоне полированного металла, словно готовый увлечь за собой в стремительный полет весь корабль. Чейз попыталась увеличить изображение, но оно стало расплывчатым, поэтому мы ждали, пока сократится расстояние между кораблями.

Внимание Чейз отвлекло мигание сигнала на одной из панелей. Она прислушалась к звукам в наушниках, на ее лице появилось удивление, и она нажала на переключатель.

— Мы приняли сигнал! — сказала она.

В кабине стало очень тихо.

— От этого ископаемого? — прошептал я.

Прижимая шлемофон к уху, Чейз покачала головой.

— Не думаю.

Она снова нажала на переключатель, и из акустического канала донеслось электронное жужжание.

— Что это?

— Кажется, сигнал идет с поверхности. Их даже два, но визуальных сигналов нет.

— Маяки, — догадался я, — оставленные 'Тенандромом'.

— Почему же они еще действуют? Разве они удирали отсюда в спешке?

— Это может означать, что угодно. Вероятно, они пометили места геологических находок. Разведка использует такие передатчики для пропускания различных импульсов через планету в течение длительного времени. Устройства производят запись отраженного сигнала, который дает представление о ее внутренней динамике. Всякий раз, когда какой-то корабль входит в данную область, запись автоматически идет в эфир. Возможно, существуют и другие сигналы.

Чейз улыбнулась, смущенная своей склонностью делать поспешные выводы.

— Откуда такая осведомленность о работе Разведки? — спросила она.

— Последние два месяца я много читал о них.

Я собрался продолжить, но Чейз вдруг побледнела.

Древний корабль приближался, вырастая на экране монитора. Я проследил за ее взглядом, однако ничего не увидел.

— Что случилось?

— Посмотри на эмблему, — прошептала она. — Фурия!

Я посмотрел. Ничего особенного, просто крылатый символ...

...окруженный изогнутой световой линией...

...Серебряный полумесяц.

...'Чтобы враги могли найти меня'.

— Боже мой! — прошептал я. — Это же 'Корсариус'!

— Невероятно!

Чейз листала старые отчеты о последней битве, время от времени останавливаясь и зачитывая мне отдельные характерные моменты... 'Уничтожен на глазах бессильного помочь Тариена... Оперативный штаб Сима и его брат беспомощно наблюдали с борта 'Кудасая', как 'Корсариус' совершил свой отчаянный рывок и исчез в ядерном пламени...' И так далее.

— Возможно, — предположил я, — ашиуры правы: их было несколько.

Чейз осмотрела свои приборы.

— Наклон оси около одиннадцати градусов. Он вращается. Думаю, постепенно сходит с орбиты. — Она покачала головой. — По крайней мере, они могли бы ее скорректировать. Я имею в виду 'Тенандром'.

— Может, им просто не удалось, — сказал я. — Может, там уже не осталось энергии.

— Возможно...

По экрану на командном пульте замелькали изображения: хвостовые секции, коммуникационные блоки, строчки коэффициентов нагрузки. Корабль снова начал удаляться от нас.

— Если он не может двигаться самостоятельно, то они никак не могли увести его домой. Даже если