И юноша начал (а лицо цирюльника пожелтело): «О люди, знайте, что отец мой был одним из больших купцов Багдада, и Аллах великий не послал ему детей, кроме меня. И когда я вырос и достиг возраста мужей, мой отец преставился к милости великого Аллаха и оставил мне деньги, и слуг, и челядь, и я стал хорошо одеваться и хорошо есть. Но Аллах внушил мне ненависть к женщинам. И в какой-то из дней я шёл по переулкам Багдада» и мне встретилась на дороге толпа женщин, и я убежал и спрятался в тупике и присел в конце его на скамейку. И не просидел я минуты, как вдруг около дома, стоявшего там, где я был, открылось, и в нем показалась девушка, подобная луне в полнолуние, равной которой по красоте я не видел, и. она поливала цветы, бывшие на окне. И девушка повернулась направо и налево и закрыла окно и ушла, и ненависть превратилась в любовь, и я просидел все время до заката солнца, исчезнув из мира. И вдруг едет кади нашего города, и впереди него рабы, а сзади слуги; и он сошёл и вошёл в дом, откуда показалась девушка, – и я понял, что это её отец. Потом я отправился в своё жилище огорчённый и упал, озабоченный, на постель; и ко мне вошли мои невольницы и сели вокруг меня, не зная, что со мной, а я не обратил к ним речи, и они заплакали и опечалились обо мне.

И ко мне вошла одна старуха и увидела меня, и от неё не укрылось моё состояние. Она села у моего изголовья и ласково заговорила со мной и сказала: «О дитя моё, скажи мне, что с тобой случилось, и я сделаю все для того, чтобы свести тебя с возлюбленной». И когда я рассказал ей свою историю, она сказала: «О дитя моё, это дочь кади Багдада, и она сидит взаперти; то место, где ты её видел, – её комната, а у её отца большое помещение внизу; и она сидит одна. Я часто к ним захожу, и ты познаешь единение с нею только через меня, – подтянись же!»

И, услышав её речь, я открыл свою душу. И мои родные обрадовались в этот день, и наутро я был здоров. И старуха отправилась и вернулась с изменившимся лицом к сказала: «О дитя моё, не спрашивай, что мне было от неё! Когда я сказала ей об этом, она ответила мне: „Если ты, злосчастная старуха, не бросишь таких речей, я, поистине, сделаю с тобою то, что ты заслуживаешь!“ Но я непременно вернусь к ней в другой раз». И когда я услышал это, моя болезнь ещё усилилась.

А через несколько дней старуха пришла и сказала: «О дитя моё, я хочу от тебя подарка!» И когда я услышал от неё это, душа вернулась ко мне, и я воскликнул: «Тебе будет всякое благо!» А она сказала: «Вчера я пришла к девушке, и, увидев, что у меня разбито сердце и глаза мои плачут, она сказала мне: „Тётушка, что это у тебя, я вижу, стеснена грудь?“ И когда она сказала мне это, я заплакала и ответила: „О госпожа, я пришла к тебе от юноши, который тебя любит, и он из-за тебя близок к смерти“. И она спросила (а сердце её смягчилось): „Откуда этот юноша, о котором ты упомянула?“ И я ответила: „Это мой сын, плод моего сердца; он увидел тебя в окне несколько дней назад, когда ты поливала цветы, и, взглянув в твоё лицо, обезумел от любви к тебе; и когда я сказала ему в первый раз, что случилось у меня с тобою, его болезнь усилилась, и он не покидает подушек. Он не иначе как умрёт, несомненно“. И она воскликнула (л лицо её пожелтело): „И все это из-за меня?“ И я отвечала: „Да, клянусь Аллахом! Чего же ты хочешь?“ – „Пойди передай ему от меня привет и скажи, что со мной происходит во много раз больше того, что с ним, – сказала она. – Как будет пятница, пусть он придёт к дому перед молитвой, и когда он придёт, я спущусь, открою ему ворота и проведу его к себе, и мы немного побудем вместе с ним; и он вернётся раньше, чем мой отец приедет с молитвы“.

И когда я услышал слова старухи, мучения, которые я испытывал, прекратились и моё сердце успокоилось. Я дал ей одежды, которые были на мне, и она ушла, сказавши: «Успокой своё сердце»; а я молвил: «Во мне не осталось никакого страдания». И мои родные и друзья обрадовались моему выздоровлению.

И так продолжалось до пятницы. И вот старуха вошла ко мне и спросила о моем состоянии, и я сообщил ей, что нахожусь в добром здоровье, а затем я надела свои одежды и умастился и стал ожидать, когда люди пойдут на молитву, чтобы отправиться к девушке. И старуха сказала мне: «Время у тебя ещё есть, и если бы ты пошёл в баню и снял свои волосы, в особенности поело сильной болезни, это было бы хорошо». И я ответил ей: «Это правильно, но я обрею голову, а после схожу в баню».

И потом я послал за цирюльником, чтобы обрить себе голову, и сказал слуге: «Пойди на рынок и приведи мне цирюльника, который был бы разумен и не болтлив, чтобы у меня не треснула голова от его разговоров»; и слуга пошёл и привёл этого зловредного старца. И, войдя, он приветствовал меня, и я ответил на его приветствие, И он сказал мне: «Я вижу, ты отощал телом»; а я отвечал: «Я был болен». И тогда он воскликнул: «Да удалит от тебя Аллах заботу, горе, беду и печали!»

«Да примет Аллах твою молитву!» – сказал я: и цирюльник воскликнул: «Радуйся, господин мой, здоровье пришло к тебе! Ты хочешь укоротить волосы или пустить кровь? Дошло со слов ибн Аббаса – да будет доволен им Аллах! – что пророк говорил: „Кто подрежет волосок в пятницу, от того будет отвращено семьдесят болезней“; и с его же слов передают, что он говорил: „Кто в пятницу поставят себе пиявки, тот в безопасности от потери зрения и множества болезней“.

«Оставь эти разговоры, встань сейчас же, обрей мне голову, я человек слабый!» – сказал я; и цирюльник встал и, протянув руку, вынул платок и развернул его, – у вдруг в нем оказалась астролябия с семью дисками, выложенными серебром. И цирюльник взял её и, выйдя на середину дома, поднял голову к лучам солнца и некоторое время смотрел, а потом сказал: «Знай, что от начала сегодняшнего дня, то есть дня пятницы – пятницы десятого сафара, года шестьсот шестьдесят третьего от переселения пророка (наилучшие молитвы и привет над ним!) и семь тысяч триста двадцатого от времени Александра, – прошло восемь градусов и шесть минут, а в восхождении в сегодняшний день, согласно правилам науки счисления, Марс, и случилось так, что ему противостоит Меркурий, а это указывает на то, что брить сейчас волосы хорошо, и служит мне указанием, что ты желаешь встретиться с одним человеком, и это будет благоприятно, но после случатся разговоры и вещи, о которых я тебе не скажу».

«Клянусь Аллахом, – воскликнул я, – ты надоел мне и сделал мне нехорошее предсказание, а я призвал тебя лишь затем, чтобы побрить мне голову! Пошевеливайся же, выбрей мне голову и не затягивай со мной разговоров!» – «Клянусь Аллахом, – отвечал цирюльник, – если бы ты знал, что с тобой случится, ты бы ничего сегодня не делал. Советую тебе поступать так, как я тебе скажу, ибо я говорю на основании расчёта по звёздам».

И я сказал: «Клянусь Аллахом, я не видел цирюльника, умелого в науке о звёздах, кроме тебя, но я знаю и ведаю, что ты говоришь много пустяков. Я позвал тебя лишь для того, чтобы привести в порядок мою голову, а ты пришёл ко мне с этими скверными речами». – «Хочешь ли ты, чтобы я прибавил тебе ещё? – спросил цирюльник. – Аллах послал тебе цирюльника-звездочёта, сведущего в белой магии, в грамматике, синтаксисе, риторике, красноречии, логике, астрономии, геометрии, правоведении, преданиях и толкованиях Корана, и я читал книги и вытвердил их, принимался за дела и постигал их, выучил науки и познал их, изучил ремесла и усвоил их и занимался всеми вещами и брался за них. Твой отец любил меня за мою малую болтливость, и поэтому служить тебе моя обязанность; но я не болтлив, и не такой, как ты говоришь, и зовусь поэтому молчаливым, степенным. Тебе бы следовало восхвалить Аллаха и не прекословить мне, – я тебе искренний советчик, благосклонный к тебе, и я хотел бы быть у тебя в услужении целый год и чтобы ты воздал мне должное, и я не желаю от тебя платы за это».

И, услышав это от него, я воскликнул: «Ты убьёшь меня сегодня, несомненно…»

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Когда же настала ночь, дополняющая до тридцати, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь,