И он заручился от меня великими клятвами и в тот же час и минуту встал и, ненадолго скрывшись, возвратился, и с ним была женщина, покрытая изаром, надушённая и украшенная драгоценностями, которые стоили больших денег. И он обернулся ко мне, и сказал: «Возьми эту женщину и пойди впереди меня на такое-то кладбище (а кладбище он описал мне, и я узнал его). Пойди с ней к такой-то гробнице и жди меня там», – сказал он. И я не мог прекословить и не был властен отказать ему, так как поклялся ему. И я взял женщину и отправился и пришёл к гробнице вместе с нею, и когда мы уселись, пришёл сын моего дяди, и у него была чашка с водой и мешок, где был цемент и кирка. И он взял кирку и, подойдя к одной могиле, вскрыл её и перенёс камни в сторону, а потом он стал рыть киркой землю в гробнице и открыл плиту из железа величиной с маленькую дверь и поднял её, и под ней обнаружилась сводчатая лестница.

Потом он обратился к женщине и сказал: «Перед тобой то, что ты избираешь». И женщина спустилась по этой лестнице, а он обернулся ко мне и сказал: «О сын моего дяди, доверши твою милость. Когда я спущусь, опусти падо мной дверь и насыпь на неё снова землю, как она была, и это будет завершением милости. А этот цемент, что в мешке, и воду, в чашке, замеси и вмажь камни, как раньше, вокруг могилы, чтобы никто не увидел их и не сказал: „Эту могилу открывали недавно, а внутри она старая“. Я уже целый год над этим работаю, и об этом никто не знает, кроме Аллаха. Вот в чем моя просьба». Потом он воскликнул: «Не дай Аллах тосковать по тебе, о сын моего дяди!» – и спустился по лестнице.

Когда он скрылся с глаз, я опустил плиту и сделал то, что он приказал мне, и могила стала такой же, как была, а я был словно пьяный. И я возвратился во дворец моего дяди (а дядя мой был на охоте и ловле) и проспал эту ночь. А когда наступило утро, я стал размышлять о прошлой ночи и о том, что случилось с моим двоюродным братом, и раскаялся, когда раскаяние было бесполезно, что сделал это с ними и послушался его, и мне думалось, что это был сон. И я стал спрашивать о сыне моего дяди, но никто ничего не сообщил мне о нем, и я вышел на кладбище к могилам и принялся разыскивать ту гробницу, но не узнал её. Я непрестанно кружил от гробницы к гробнице и от могилы к могиле, пока не подошла ночь, но не нашёл к ней дороги. И я вернулся в замок и не ел и не пил, и моё сердце обеспокоилось о сыне моего дяди, так как я не знал, что с ним. Я огорчился великим огорчением и лёг спать и провёл ночь до утра в заботе, а потом я второй раз пошёл на кладбище, думая о том, что я сделал с сыном моего дяди, и раскаиваясь, что послушал его. Я обошёл все могилы, но не узнал ни могилы, ни гробницы, и почувствовал раскаяние. И в таком положении я оставался семь дней, так и не зная пути к гробнице, и моё беспокойство увеличивалось, так что я едва не сошёл с ума.

И я нашёл облегчение лишь в том, что решил уехать и вернуться к отцу. Но в тот час, когда я достиг города моего отца, поднялась у городских ворот толпа людей, и меня скрутили, и я пришёл от этого в полное удивление – я ведь был сыном правителя города, а они слугами моего отца и моими прислужниками, – и меня охватил великий страх перед ними. И я сказал в душе: «Глянь-ка, что это случилось с моим отцом?» – и спросил тех, кто схватил меня, в чем причина этого, но они не дали мне ответа. А через некоторое время один из них (а он был моим слугою) сказал мне: «Твоего отца обманула судьба, и войска восстали против него, и везирь убил его и сел на его место. И мы подстерегали тебя по его приказу».

Они взяли меня, лишившегося сознания от тех вестей, которые я услышал об отце, и я предстал перед везирем.

А между мною и везирем была старая вражда, и причиною этой вражды было вот что. Я очень любил стрелять из самострела, и когда я однажды стоял на крыше моего дворца, на крышу дворца везиря вдруг спустилась птица, а везирь тоже стоял там. Я хотел ударить птицу, и вдруг пуля пролетела мимо и попала в глаз везирю и выбила его, по воле судьбы и рока, подобно тому, как говорится в одном древнем изречении:

Мы шли по тропе, назначенной нам судьбою, Начертан кому судьбой его путь – пройдёт им; Кому суждено в одной из земель погибнуть, Не встретит тот смерть в земле другой наверно.

И когда у везиря был выбит глаз, – продолжал календер, – он не мог ничего сказать, так как мой отец был царём города, и вот причина вражды между мной и им. И когда я встал перед ним со скрученными руками, он велел отрубить мне голову, и я спросил его: «За какой грех ты меня убиваешь?» И везирь отвечал: «Какой грех больше этого?» – и показал на свой выбитый глаз. «Я сделал это нечаянно», – сказал я, и везирь воскликнул: «Если ты сделал это нечаянно, то я сделаю это нарочно!» Потом он сказал: «Подведите его!» И меня подвели к нему, и он протянул палец к моему правому глазу и вырвал его, и с того времени я стал кривым, как вы меня видите. После этого он велел скрутить мне руки и положить меня в сундук и сказал палачу: «Возьми его, обнажи свой меч, отправляйся с ним за город и убей его. Пусть его съедят звери и птицы!» И палач вынес меня и, выйдя из города в пустыню, вынул меня из сундука, а у меня были скручены руки и скованы ноги. Палач хотел Завязать мне глаза и после того убить меня, но я горько заплакал, так что довёл его до слез, и, посмотрев на него, я сказал такие стихи:

И произнёс:

А когда палач услышал мои стихи (а он был палачом у моего отца, и тот оказывал ему милости), он воскликнул: «О господин мой, как же мне сделать, я ведь подневольный раб!» Но потом он сказал мне: «Спасай свою жизнь и не возвращайся в эту землю, не то погибнешь сам и меня погубишь, подобно тому, как сказал поэт:

Я поцеловал палачу руку и не верил в спасение, и потеря глаза казалась мне ничтожной, раз я спасся от смерти. Я отправился в путь и достиг города своего дяди и сообщил ему о том, что случилось с моим отцом и со мною, когда мне вырвали глаз, и мой дядя горько заплакал и воскликнул: «Ты прибавил заботу к моей заботе и горе к моему горю: твой двоюродный брат пропал, и я уже несколько дней не знаю, что с ним случилось, и никто мне ничего не сообщает о нем». И он так заплакал, что лишился чувств, и я опечалился о нем великой печалью. Он хотел приложить к моему глазу лекарство, но увидел, что он стал пустой впадиной, и воскликнул: «О дитя моё, ты заплатил глазом, но не душой!» И я не мог смолчать о моем двоюродном брате, который был его сыном, и сообщил ему обо всем, что случилось, и мой дядя очень обрадовался тому, что я сказал, услышав весть о своём сыне. «Пойдём, покажи мне гробницу», – сказал он, а я ответил: «Клянусь Аллахом, о дядя, я не знаю, в каком она месте! Я ходил после этого несколько раз и искал её, но не знаю, где она находится».

Потом я пошёл с моим дядей на кладбище и посмотрел направо и налево и узнал гробницу. И я сильно обрадовался, и мой дядя тоже, и я вошёл с ним в гробницу и, убрав землю, поднял плиту и спустился с моим дядей па пятьдесят ступенек, и когда мы достигли конца лестницы, вдруг на нас пошёл дым и затемнил нам зрение, и тогда мой дядя произнёс слова, говорящий которые не смутится: «Нет мощи и силы, кроме как у Аллаха, высокого, великого!» И мы пошли, и вдруг видим помещение, наполненное мукою, крупами и