– В самом деле? Но мне показалось, что здесь дело не только в этом. Ты, должно быть, много рассказывала ему обо мне. Он знает все о твоем детстве в Лэнглите. Ну, может быть, не все, но поразительно много. Знает то, что я уже забыл. Поверишь ли, даже кличку твоей собаки. Ты, должно быть, много болтала с ним.

– В театре всегда бывает свободное время, которое надо как-то скоротать. А на съемках и подавно. Приходится ждать часами.

– Да, конечно. – Он явно не верил ей. – Кстати, о фильмах, Куик сказал мне, что вы с Робби будете сниматься у него в «Дон Кихоте». Это должно решить денежные проблемы Робби, я полагаю.

– Не думаю. По правде говоря, Робби категорически отказывается в этом участвовать. Если он будет делать фильм, то только по Шекспиру. И он хочет сам выступать в роли режиссера. Он нагляделся на голливудскую работу над фильмами.

– У меня создалось впечатление, что Куик не тот человек, которому можно сказать «нет».

– Робби хорошо умеет это делать. Он может сказать и ему, и любому другому.

– Да, я заметил. Его отношение к Порции кажется мне чертовски странным, особенно если учитывать, что он ей не отец. Я хочу сказать, он стал ей отчимом всего несколько недель назад, а уже требует, чтобы она вернулась «домой». Это же совершенно нелепо.

– Он хочет, чтобы у нас была семья.

– Уже? Ну, он не может рассчитывать сразу на готовое. – Гарри красноречиво посмотрел на Фелисию.

Вдалеке за лужайкой закат окрасил небо, так как день уже клонился к вечеру. Фелисия почувствовала легкий озноб и плотнее запахнула наброшенную на плечи шаль.

– Гарри, – сказала она, – сделай мне одно одолжение.

Он кивнул. Он, без сомнения, с самого начала знал, что она приехала неспроста. Глядя на него, Фелисия понимала, что она должна испытывать отвращение к этому человеку, даже ненависть, но в этот момент ничего подобного она не чувствовала. Дело было не в том, что она ему доверяла, просто ей не к кому было обратиться в трудную минуту. В конце концов он был единственным членом ее семьи, хотя он и злоупотреблял своим положением. Было бы нелепо говорить, что Гарри Лайл относился к ней как дочери, учитывая то, что было между ними, но тем не менее что-то похожее было в его отношении к ней. Она подняла на него глаза.

– Это очень важно для меня.

Он не смотрел на нее; казалось, что он дремлет.

– Продолжай, – сказал он.

– Я получила картину… в подарок. Я сказала Робби – я понимаю, это было глупо, – что ее подарил мне ты. Что она из твоей коллекции в Лэнглите, та самая картина, которой я давно восхищалась.

– Картина? Что за картина?

– Ренуар. Гарри промолчал.

– Глупо, что я сказала ему такое, я понимаю, но у меня просто сорвалось с языка…

Он стряхнул пепел сигары на траву.

– Я не устаю удивляться тому, как такая одаренная актриса, как ты, может так скверно лгать.

– Я не лгу.

– Не мне, нет. Ты просто пока не говоришь мне всей правды. Я имею в виду Робби. Почему он верит такой чепухе?

– Почему он должен мне не верить? Но проблема в том, что у него могут возникнуть сомнения. Я хочу, чтобы ты подтвердил мои слова.

– Что? Позвонить Робби и сказать: «Да, старина, если тебя это интересует, то «ренуара» Лисии подарил действительно я»? Не сходи с ума, девочка.

– Я имела в виду, если он спросит. Если когда-нибудь об этом зайдет разговор.

– Я даже не знаю, как выглядит эта чертова картина! Что я должен сказать, если увижу ее? «О, это та картина, что я подарил Лисии? Забавно, но я не узнал ее сразу».

– Это небольшой натюрморт с цветами, очень яркий и живописный. Я могу описать его.

Гарри усмехнулся.

– Не надо. Я был на аукционе «Кристи», когда его продавали. Он был в коллекции Билли Понсонби, а теперь он вынужден был продать его вместе с другими прекрасными вещами, потому что Мойра потребовала у него развод. Ей следовало бы знать, глупой суке, что если она и застала бы Билли с кем-то в постели, то не с женщиной… Все же надо отдать ему должное: у него прекрасный вкус, как у многих «голубых». Отличная картина. Я сам хотел бы ее купить, но цена была выше моих возможностей. Сейчас трудно купить импрессионистов. Они прекрасны и в большой моде – отлично смотрятся в любых интерьерах, так что декораторы их любят. Знаешь, если какой-нибудь богатый американец, или богатый еврей, или богатый «голубой» начинает собирать художника, период или школу, для всех остальных они становятся недоступными. Твой друг Куик выложил кругленькую сумму за эту картину, но она скоро станет дороже для того, у кого хватит терпения подождать. Тебе повезло.

– Ну, он просто очень хочет, чтобы я снималась в его фильме…

– Настолько, чтобы потратить тридцать тысяч фунтов на картину, а потом просто так подарить ее? Если дело только в этом, зачем тебе понадобилось сочинять для Робби эту невероятную историю обо мне? Почему нельзя было просто сказать: «Слушай, дорогой, Марти так заинтересован в том, чтобы мы снимались в его фильме, что он подарил нам эту замечательную картину». Конечно, ты взрослая женщина, и можешь поступать, как считаешь нужным, но если ты собираешься завести себе любовника всего через три недели после свадьбы, то мистер Куик, несмотря на то, что он помог мне с сигарами, по моему мнению, не слишком