– Нисколько, – отрезала она. – Здешняя жизнь просто невыносима. Будь я мужчиной, я нанялась бы матросом на корабль, уплыла бы в дальние страны и никогда, никогда бы сюда не возвращалась!

– Верю, – отвечал он, улыбаясь Элизабет сверху вниз. Она была чуть ниже Джулии ростом и тоже красавица, хотя совершенно в другом роде.

Элизабет наконец тоже улыбнулась Эдварду и обняла его за шею.

– Я рада видеть вас в Хатерлее, – объявила она и чмокнула его в щеку. – Надеюсь, вы будете к нам наведываться. Правда, последнее время мы стали принимать гостей не так часто, как прежде… кажется, из соображений экономии. – При последних словах Элизабет смутилась и вопросительно посмотрела на старшую сестру.

– Не беспокойся. Я все объяснила… майору Блэкторну, – вполголоса сказала она и подумала, что, хотя наедине они могут сколько угодно звать друг друга по имени, все же на людях он навсегда останется для нее майором Блэкторном или, на худой конец, просто Блэкторном.

Наконец и младшие сестры выбрались из своих муслиновых и тюлевых укрытий и тоже подошли к Эдварду. Каролина долго вглядывалась в его лицо, потом, вздохнув, подала руку.

– Я пыталась вас вспомнить, майор, но у меня ничего не выходит, – извиняющимся тоном сказала она. – Наверное, в то время, когда вы дружили с Джулией, я была еще слишком мала.

– А я еще вообще пешком под стол ходила, – подхватила Аннабелла. – Но потом, когда мы с Каролиной начали подрастать, Джулия частенько рассказывала нам про ваши приключения… Это было потрясающе! Я так жалела, что мне самой в ту пору приходилось сидеть в детской. Помню только, как няня без конца распекала за что-то бедную Джулию, иногда прямо-таки до слез ее доводила. Вам, кстати, известно, что Джулия собиралась идти за вас замуж, когда вырастет? Кажется, она даже в первые годы после вашего отъезда иногда заговаривала об этом. – Аннабелле, младшей из сестер, только что исполнилось семнадцать, и она еще не научилась говорить с оглядкой на приличия.

– Вот как? – Эдвард обернулся к Джулии, и в его серых глазах вспыхнули веселые искорки. – Это правда?

– Девичьи фантазии, не более, – бесстрастно отрезала она. – Так что если у вас, майор, появились какие-то надежды в этой связи, можете выкинуть их из головы.

Некоторое время Эдвард продолжал рассматривать ее с задумчивой улыбкой, потом перевел взгляд на сестер и на невообразимый беспорядок, царивший кругом. Пожалуй, в этот час комната больше всего походила на швейную мастерскую в разгар рабочего дня.

– Случалось ли лорду Питеру заглядывать к вам сюда во время вашей работы? – спросил он.

– Нет! – От неожиданности Джулия испуганно замотала головой. – Нет, никогда!

– На его месте, – проговорил Эдвард медленно, словно вкладывая в каждое слово какой-то особый смысл, – я был бы очарован столь восхитительной идиллией в кругу семьи.

Брови Джулии удивленно поползли вверх. Очарован? Этим ужасным беспорядком? На миг она представила себе лорда Питера и поняла, что он одинаково неодобрительно отнесся бы и к хаосу их утренней комнаты, и особенно к тому, что юные леди, которым давно полагалось бы забыть детские шалости, играют в жмурки со своей служанкой.

Она хотела сказать в ответ Эдварду что-нибудь ласковое и теплое, но Аннабелла опередила ее.

– Майор, хотите с нами поиграть?

Не ожидая ответа, она проворно забралась на стул у него за спиной и набросила ему на глаза платок с тесьмой.

Он не стал возражать, чему Джулия была очень рада.

Блэкторн пробыл в Хатерлее до вечера. Жмурки продолжались до тех пор, пока сестры не обессилели от смеха. Потом все поднялись в гостиную, которая традиционно называлась Красной, хотя на самом деле была малиновой с позолотой. Тут Эдвард и Аннабелла пели дуэтом, а Джулия аккомпанировала им на фортепиано.

Каролина с Элизабет слушали их музицирование внимательно, но отнюдь не праздно: обе сидели у окна, низко склонясь над работой, и иголки в их умелых пальцах прокладывали крохотные ровные стежки. Вот уже год, с тех пор как у них не стало возможности платить батским портнихам, сестры сами шили для себя бальные платья. Эдвард был в равной степени поражен усердием сестер и тем, что за время работы ни одна из них ни разу не посетовала на судьбу.

– А кто придумывает вам фасоны? Неужели сами? – спросил он, разглядывая из-за плеча Каролины белое шелковое платье с отделкой из расшитого полупрозрачного тюля.

Каролина подняла на него ясные голубые глаза и улыбнулась.

– Да, но до этого мы внимательно изучаем все последние фасоны Аккермана и «La Belle Assemble». Конечно, лучшие идеи всегда оказываются у Габриелы. Потом мы делаем собственные эскизы, кроим материал и беремся за иголки. Надо сказать, что до сих пор нам везло и все наши опыты заканчивались более или менее удачно. Правда, однажды я скроила юбку на несколько дюймов короче, чем надо, и, чтобы ее удлинить, пришлось нашить по подолу пять рядов оборок. Представьте, после того моего платья я стала замечать на новых платьях батских дам гораздо больше оборок по подолу.

– Значит, вы – создательница нового фасона, – с деланной серьезностью объявил Эдвард.

Каролина смущенно сморщила носик.

– Вы полагаете?.. А-а, вы просто дразните меня! Джулия говорила, что вы мастер дразниться.

Некоторое время она неуверенно смотрела на него, потом, словно решившись, чуть наклонилась вперед и пальцем поманила его ближе к себе. Когда Эдвард приблизил ухо почти к самым ее губам, она торопливо зашептала:

– Отговорите мою сестру выходить за лорда Питера! Он, может быть, и неплохой, но ведь она не любит его. Она только убеждает себя, что любит. Понимаете, он не сможет сделать ее счастливой. Он такой