Рикен ушел, смущенный, как птица, которая не верит, что перед ней распахнули клетку. Жанвье с недоумением смотрел на шефа: действительно ли он отпускает парня, не устанавливая за ним наблюдения? Мегрэ, делая вид, что не понимает немого вопроса, листал досье. Наконец он встал, подошел к окну.Он был в мрачном настроении, ходил из кабинета в кабинет, как будто не знал, чем себя занять. Его грузная фигура Останавливалась то перед пишущей машинкой, то перед телефонным аппаратом или пустым стулом. То вдруг он садился и бесцельно перекладывал на столе какие-то бумажки.Наконец он проворчал:–  Предупредите мою жену, что я не приду обедать.То, что он не звонил ей сам, говорило о многом. Атмосфера в кабинете была напряженной. Мегрэ почувствовал это и, пожав плечами, вышел из кабинета.Он не сказал, ни куда идет, ни когда вернется, не оставил никаких инструкций, словно разом потерял интерес к этому делу.На главной, давно не убиравшейся лестнице, он выбил трубку, легонько ударил ею о каблук, пересек двор, рассеянно кивнул дежурному и направился к площади Дофин.Он представил себе темный силуэт наземного метро, по диагонали рассекающий небо, ему казалась, он слышит шум движущегося состава, ощущает обволакивающую, приторную атмосферу ресторана «У старого виноградаря», видит оживленное лицо Розы, беспрестанно вытирающей руки о фартук, лицо бывшего каскадера, словно вылепленное из воска, его ироническую усмешку, доброго гиганта Маки в углу, взгляд которого, по мере того как он пьянеет, становится все более рассеянным и бегающим, Жерара Драмена с внешнестью аскета, бесконечно вносящего поправки в свой сценарий, Карю, которому большого труда стоит казаться сердечным, и Нору — искусственную от кончиков ногтей до осветленных волос.Ноги словно сами привели его в пивную «Дофин», он рассеянно поздоровался с хозяином, вдохнул теплый воздух и направился в угол, где уже сидел тысячу раз.– Есть сосиски, господин комиссар.– С пюре, пожалуйста.– А что будете пить?– Все равно.Его коллега из отдела информации обедал в другом углу, в компании чиновника из Министерства внутренних дел. Остальные клиенты — завсегдатаи: адвокаты, которые сразу же после обеда пересекут площадь, направляясь в суд, чтобы вести защиту, судебный следователь, инспектор…Хозяин понял, что не время завязывать разговор. Мегрэ ел с сосредоточенным видом, словно был занят чем-то весьма серьезным.Через полчаса он неторопливо ходил вокруг Дворца правосудия, заложив руки за спину, ни на чем не задерживая внимания, и, наконец, поднявшись по лестнице, распахнул дверь своего кабинета.Его ждала записка от Гастин-Ренетта. Это еще не было окончательным заключением. Пистолет, найденный на дне Сены, оказался там самым оружием, из которого произвели выстрел на улице Сен-Шарль.Он снова пожал плечами, поскольку не сомневался в таком выводе. Иногда ему казалось, что он перегружен какими- то второстепенными делами, отчетами, телефонными разговорами, однообразной суетой.Жозеф, старый судебный исполнитель, осторожно постучал в дверь и, как обычно, зашел, не дождавшись ответа.– Там какой-то мужчина.Мегрэ бросил взгляд на протянутую ему визитную карточку.– Пусть войдет.В кабинет вошел мужчина с ежиком седых волос, одетый во все черное.– Садитесь, мосье Ле Галь, позвольте выразить вам соболезнование.Должно быть, он уже выплакался в поезде и, вероятно, для храбрости выпил несколько рюмок. У него был рассеянный взгляд, он с трудом подбирал слова.– Что с ней сделали? Я не хотел идти туда, в квартиру, чтобы встретиться с ним, иначе я задушил бы его своими руками.Сколько раз Мегрэ уже приходилось становиться свидетелем подобного поведения родственников!– Мосье Ле Галь, тело уже не на улице Сен-Шарль, а в Институте судебной медицины.– Где это?– Около Аустерлицкого моста, на набережной. Вас туда отвезут, потому что необходимо, чтобы вы официально опознали личность вашей дочери.– Она мучилась?Он сжал кулаки. После долгого пути его энергия улетучилась, ярость тоже, и теперь он автоматически произносил слова, в которые сам не верил.– Надеюсь, он арестован?– Против ее мужа улик нет.– Но, комиссар, с того самого дня, как она приехала, чтобы поговорить об этом человеке, я сразу понял, что это плохо кончится.– Она привозила его к вам?– Я его ни разу не видел. Только на плохой фотографии. Она вовсе не собиралась знакомить его с нами. Как только она с ним встретилась, семья перестала для нее существовать. Единственно, чего ей хотелось, — поскорее выйти за него замуж. Она далее приготовила бумагу о согласии родителей, которую мне пришлось подписать. Мать была категорически против, но я в конце концов уступил и теперь чувствую себя виноватым в случившемся.Наверное, в каждом деле есть подобная сторона, волнующая и трагическая.– Она — единственная дочь?– К счастью, у нас есть сын пятнадцати лет…По правде сказать, Софи уже давно ушла из их жизни.– Я смогу перевезти тело в Конкарно?– У нас со всеми формальностями покончено. Советую обратиться в похоронное бюро, они все возьмут на себя.– А он?– Я с ним уже говорил. Он не возражает, чтобы ее похоронили в Конкарно.– Надеюсь, он не собирается приезжать? Иначе я ни за что не ручаюсь.–  Понимаю. Постараюсь, чтобы он остался в Париже.– Это он, да?– Пока ничего не ясно.– Ну кто еще мог ее убить? Она на все смотрела его глазами, он ее буквально заворожил. После свадьбы она и трех писем не написала, даже с Новым годом не трудилась нас поздравлять. Ее новый адрес я узнал только вчера из газет. Я-то считал, что она все еще живет в маленькой гостинице на улице Монмартр, где они поселились после свадьбы. Что это была за свадьба — без родных, без друзей?Мегрэ внимательно выслушал, сочувствуя, затем закрыл дверь за посетителем, распространявшим вокруг винный перегар.А отец Рикена? Наверное, тоже придет. Комиссар ждал его. Одного инспектора он послал в Орли, другого — в гостиницу «Рафаэль», чтобы сфотографировать страницу книги, которую показывал ему портье.– Там два журналиста, господин комиссар.– Пусть обратятся к Жанвье.Жанвье тут же зашел в кабинет.– Что им сказать?– Скажи: расследование продолжается.– Они рассчитывали увидеть Рикена и привели фотографа.– Пусть поищут. Могут прогуляться до улицы Сен-Шарль, если есть желание.Он продолжал размышлять, распутывая противоречивые мысли. Был ли он прав, отпустив Фрэнсиса в таком возбужденном состоянии?Двадцати франков, полученных от комиссара, ему надолго не хватит. Значит, он снова начнет погоню за деньгами.«Но не моя вина, если…»У Мегрэ было неспокойно на душе. Можно подумать, что он в чем-то может себя упрекнуть. Он снова и снова возвращался к началу — к сцене на площадке автобуса.В памяти всплыло бесцветное лицо женщины, ударявшей его по ногам хозяйственной сумкой. Цыпленок, масло, яйца, лук, пучок сельдерея. Он еще удивился, зачем ездить за продуктами в такую даль.Молодой человек курил слишком короткую и слишком толстую трубку. Его светлые волосы напоминали обесцвеченные волосы Норы.Тогда он еще не знал о существовании любовницы Карю, которая в гостинице «Рафаэль» и кое-где еще именовалась его женой.Он на секунду потерял равновесие, и кто-то ловко вытащил из кармана его бумажник.Ему хотелось выделить этот момент, казавшийся ему самым важным. Неизвестный выскочил на ходу из автобуса на улице Тампль и бросился к узким улицам Маре, лавируя между домохозяйками.Его образ четко запечатлелся в памяти комиссара. Он был уверен, что узнает его, потому что вор обернулся.Почему он обернулся? И почему, установив личность Мегрэ по содержимому бумажника, он положил его в коричневый конверт и отослал владельцу?В ту минуту, в минуту кражи, он, видно, чувствовал себя, как затравленный зверь. Он был убежден, что его обвинят в убийстве жены и посадят в тюрьму. Он нашел забавное оправдание, почему он боится ареста, — клаустрофобия.Впервые за тридцать лет работы в полиции подозреваемый так объяснил Мегрэ причину бегства. Хотя, поразмыслив, Мегрэ был вынужден признать, что, наверное, чаще всего так бывает на самом деле. Он сам садился в метро только в крайних случаях, потому что ему там не хватало воздуха.А откуда у него эта привычка вставать и подходить к окну кабинета? Его часто упрекали, в основном, господа из прокуратуры, что он берет на себя функции, возложенные на инспекторов. Сам ходит расспрашивать свидетелей, вместо того чтобы вызывать их на набережную Орфевр, часто без видимых причин возвращается на место преступления, сам при любой погоде выслеживает подозреваемых.Он очень любил свой кабинет, но через два часа чувствовал потребность вырваться оттуда. Во время следствия ему хотелось находиться повсюду одновременно.Боб Мандий, наверное, сейчас отдыхает, потому что ресторан «У старого виноградаря» открыт допоздна. Интересно, Роза тоже отдыхает? Что она могла бы ему рассказать, окажись они вдвоем за столиком в пустом зале?У всех у них было разное мнение о Софи и Рикене. С интервалом в несколько часов он услышал самые противоречивые мнения.Что же все-таки представляла из себя Софи? Одна из девиц, виснущих на шее любого мужчины? Честолюбивая особа, решившая, что Фрэнсис обеспечит ей жизнь кинозвезды?Она встречалась с продюсером в холостяцкой квартире. Разумеется, если Карю не лжет. Говорили, что Рикен был очень ревнив и практически не оставлял жену одну. Он, не колеблясь, занимал деньги у ее любовника. Знал ли он об этом и просто закрывал глаза? Или не знал?В кабинет вошел высокий крепкий мужчина, выглядевший очень моложаво,