не закрывалось. В этот вечер он наконец заметил, что Лили влюблена в него, но это ничуть его не обрадовало и даже не польстило его самолюбию.

— Вот дура-то! — буркнул он.

Его даже раздражало, когда она обслуживала посетителей, то и дело поглядывая на него и краснея, когда их глаза встречались. Что, собственно, думает она о нем, что привело ее в такое волнение? Что она вообразила?

Выпил он очень много. Это было ему необходимо. Потом оказался на пляже, в полном одиночестве, только чьи-то шаги доносились к нему издалека. Поставленные в ряд кабинки тянулись по всему пляжу. Он попытался открыть одну, другую, наконец добрался до такой, где дверь не была заперта, и улегся там, положив голову на согнутую руку. К трем часам утра, видимо, поднялся ветер, так как ему стало холодно и показалось, что волны плещутся совсем близко от него.

Когда он проснулся, по пляжу расхаживали двое мужчин, подбирая крючками разбросанные бумажки. Они с удивлением смотрели, как он выходит из кабины, в мятых брюках, с всклокоченными волосами.

Его вдруг поразила мысль, что Блини, возможно, вынужден тоже спать где-то в случайно обретенном убежище. Им чуть было не пришлось так провести ночь однажды зимой в Берлине, но в тот вечер нашелся соотечественник, который привел их к себе на склад, забитый велосипедами.

Когда он оказался возле кафе Полита, тот был уже на ногах и смотрел на него с заметным любопытством.

— Уже встали? Вы были на вилле?

Он не ответил. Сиделка тоже была уже одета и собиралась в путь. Она ждала Владимира на палубе и пошла ему навстречу.

— Вы были в «Мимозах»?

— Нет!

— Где же вы провели ночь?

— Вот там. — Он указал на пляж. Она бросила на него какой-то странный взгляд и вздохнула.

— Послушайте. Вы должны присматривать за Элен. Не могу вам раскрыть, в чем дело, но лучше бы она не уходила куда-то далеко от яхты…

— Она спит сейчас?

— Да, спит! Не будите ее. Я скоро к ней вернусь. И она пошла прочь ровным шагом, как человек, идущий на работу.

Он спустился в салон, чтобы навести там порядок, и машинально присел на краешек койки, на которой ночью спала сиделка. Подушка была еще примята ее головой, и Владимир ясно представил себе темные волосы мадмуазель Бланш на фоне белой наволочки и ее лицо, сохранившее даже во сне суровое выражение.

Он открыл иллюминатор, чтобы освежить затхлый воздух салона. Потом вздохнул, встал, сложил простыню и одеяло, но его не оставляла мысль, что чуть раньше девушка одевалась здесь.

Мысль об Элен, спавшей в своей каюте, волновала его, а простыни мадмуазель Бланш вызывали в нем смутное отвращение. Но почему?

Владимир чувствовал себя усталым. Он еще не успел побриться, и щетина на лице его сильно отросла.

Он снова уселся, посмотрел по сторонам, стараясь догадаться, почему вчера вечером Элен, всегда отлично владевшая собой, дошла до того, что всхлипывала и стонала на глазах у этой чужой женщины. Шаги за дверью заставили его вздрогнуть. Дверь открылась, Элен взглянула на него и отшатнулась.

— Вы здесь! — воскликнула она.

Элен, вероятно, решила, что в салоне находится сиделка, так как пришла туда в ночной рубашке, даже не пригладив волосы. На минуту она вернулась к себе в каюту и вышла оттуда уже наспех причесанной и в халате.

Владимир впервые видел ее такой, и ему казалось, что вокруг нее еще витают ночные запахи.

Подобно своей матери, подобно Жожо, подобно Эдне, она сунула босые ноги в шлепанцы и, открыв стенной шкаф, достала оттуда бутылку минеральной воды.

— Что вы здесь делаете? — спросила она наконец усталым голосом — Прибрал в салоне.

— Мадмуазель Бланш давно ушла?

— Еще часу не прошло.

— Спасибо.

Этим «спасибо» она его выпроваживала. Поглядывала на люк, ясно давая понять, что хочет остаться одна. Но Владимир, будто не понимая намека, не двигался с места и не сводил глаз с бутылки и стакана. Ему чудилось, что на столе лежит колода карт. И с одной стороны сидит Элен, с другой — Блини.

«Вот этот и вон тот…».

Он украдкой рассматривал девушку, ее потемневшие веки, усталые глаза.

— Я же просила вас уйти, — произнесла она со своей обычной холодностью.

На этот раз он встал, вышел на палубу, сел на бортовой поручень, но ход мыслей его не прерывался. Собственно говоря, это были не мысли, а скорее какие-то ощущения, которые он пытался связать друг с другом. В то же время он то и дело оборачивался, смотрел, уж не подглядывает ли за ним Блини?

Какой нынче день? Вторник. День, когда приезжает муж Жанны. Сейчас Владимир увидит его на вилле, в белом костюме и панаме; он скуп на жесты и на слова, будто точно знает, какое количество их осталось ему потратить.

Он позавтракает и уедет в Ниццу, где, как обычно, выйдет на прогулку, перед тем как засесть в клубе за чтение газет.

А Владимиру предстоит в который раз терпеть очередные Жаннины капризы!

Он чувствовал себя усталым, физически и душевно. Смотрел на люк и думал: пора идти одеваться, а сил на это нет.

Теперь ему стало ясно: все, чем он занимался прежде, в счет не шло. Против собственной воли, он стал здесь в какой-то степени слугой. Да, ему случалось подыгрывать Жанне Папелье, но ведь жить-то надо было! Да, он играл роль любовника, но ведь это было единственным способом внедриться в этот дом…

И пил он по всем этим причинам, чтобы забыться и не осознавать свое положение.

Одно только шло в счет, одно только никогда ему не простится — Блини.

Теперь он даже не мог найти четкого ответа на вопрос зачем он это сделал? Он все смотрел на люк затуманившимися глазами Ему хотелось поговорить с Блини по-русски Ему казалось, что он слышит его громкий ребяческий смех…

— Владимир!

Он вздрогнул, поглощенный этими мыслями до такой степени, что огляделся по сторонам и только тогда увидел, что Элен выглянула из салонного люка. Ее бледность поразила его В салоне он этого почти не заметил, но на ярком солнце его ужаснуло ее измученное лицо.

— Прошу вас, спуститесь на минуту. Он пошел вниз вслед за ней. Она стояла перед ним, а он не решался сесть.

— Садитесь!

— Но…

— А я говорю — садитесь, — нетерпеливо сказала она. — Я не могу разговаривать с вами, когда вы стоите.

Это было так непохоже на ее обычную манеру разговаривать. Рука ее теребила платочек.

— Вы деньги любите? — спросила она вдруг, не глядя на него.