Мафи старался восстановить в памяти все, что произошло в Кано. Они беспечно стояли возле алтаря жрецов уму-чукву и прислушивались к непонятному лепету старика в белом покрывале. И зачем только они подошли к этим жрецам? Что им нужно было у чужих алтарей? Если бы они вместе с Макерой вернулись в дом красильщика, не случилось бы с ними этого несчастья.

Много-много дней тряслись они в этой клетке. Братья плакали и жаловались, когда затекали ноги. Иногда удавалось уговорить старика, и он развязывал веревку, раскрывал клетку и выпускал их, чтобы побегать немного. Но при этом он не расставался с плеткой.

Настал день, когда верблюд остановился у ворот большого, красивого города. Погонщик открыл клетку и велел братьям выйти. Они были у ворот Эдо, столицы богатого царства. Жрец аро привез их, чтобы продать во дворец божественного обба. Охраняемые плетью, братья пошли по зеленым, с красивыми домами улицам Эдо. Здесь было столько всего удивительного, что Мафи не переставал восхищаться.

– Никогда не поймешь, что такое Эдо, пока сам не увидишь, – говорил он, тараща глаза и стараясь рассмотреть людей, дома, растения.

У ворот дворца братьев стал осматривать старший охранник. Он велел открыть рот и показать, целы ли зубы. Проверил руки и ноги, нет ли переломов, спросил, не болят ли глаза. И когда убедился в том, что мальчишки здоровы, он уплатил жрецу аро положенное и велел одному из воинов, стоявших у ворот, отвести новичков во двор охранников. Там их должны были обучить трудному и почетному делу – стоять на страже во дворце.

Им бы горевать сейчас и плакать о потерянной свободе, но они еще не поняли своего несчастья. Потрясенные богатством дворца, они даже перестали думать о своих близких, о Слоновьей Тропе. Они шли за охранником из одного двора в другой и молча рассматривали все невиданное и небывалое.

– Смотрите, – толкнул Мафи братьев, – вот таких великанов можно вырезать из черного дерева. Клянусь, этого не умеют в саванне. Посмотрите, эти громадные статуи поддерживают головами крышу. А какая резьба на этой крыше из дерева! Там, должно быть, очень прохладно. Вокруг столько красивых деревьев растет! И птицы поют, как на рассвете в лесу. Вот где живет божественный обба! Как много ему нужно дворов, домов, галерей и садов! А сколько воинов здесь! Сколько рабов и слуг!.. Для чего эти пестрые птичьи перья? А как красиво здесь одеты женщины!

Только поздно ночью, оставшись втроем на жесткой циновке, братья погоревали о близких, вспомнили саванну и старейшину племени Маваки.

– Если бы он знал, что нас похитили, – прошептал на ухо младшему брату Мафи, – он бы поставил на свой алтарь хорошие приношения и выпросил бы нам свободу. Но как он узнает?

Они уснули, не успев даже поговорить о том, что их тревожило. Во сне они снова были дома, в родной саванне. И Мафи, как бывало прежде, торопился к праздничному костру с барабаном на голове. Но вдруг барабан стал невероятно тяжелым, и юноша вместе с ним угодил в костер. Тело его обожгла резкая боль. Он вскочил с криком от удара кожаной плети. Точно так же вскочили его братья. Перед ними был старый воин, который должен был научить их премудрости стоять на страже.

– Если вы сами не будете подниматься на рассвете, – сказал старый воин, – то вас подымет моя плеть. Будьте послушны и преданны божественному обба, тогда вы получите хорошую службу и щедрое вознаграждение. Если же проявите непокорность, то вас продадут белым, и корабль увезет вас туда, откуда никто никогда не возвращался.

Дрожа от страха и глотая слезы, мальчики пошли вслед за воином, который был известен среди молодых охранников как человек суровый, строгий и взыскательный. Его боялись и покорялись ему беспрекословно. Так сделали и сыновья Бахаго.

Очень скоро Мафи научился подниматься вместе с солнцем, без плети старого воина. Он будил братьев и сам старался растолковать все то, что им внушал строгий наставник. Постепенно все трое усвоили, что, стоя на страже в покоях божественного обба, нельзя даже чихнуть, нельзя повести глазом, нельзя вымолвить и слова. Нужно стоять безмолвно и недвижимо, как стоят бронзовые статуи в громадных, с богатым убранством комнатах дворца. Их учили кланяться важным сановникам, различая их по одежде и по количеству бус, которые украшали шею каждого знатного господина. Их учили падать на землю и долго лежать, уткнувшись носом, не шелохнувшись, если доведется встретить божественного обба.

– Запомните, щенки: великий обба – бог на земле, – говорил им старый воин.

Первое время было очень трудно. Казалось, что никогда не поймешь весь сложный порядок жизни в этом дворце, в этом богатом и страшном святилище, где обитал бог страны Эдо. Каждый вечер, перед сном, братья со слезами и болью в сердце вспоминали родной дом. Они укладывались на одной циновке, обнявшись, и засыпали с чувством страшной, невозвратимой потери. Их никуда не выпускали, и они понятия не имели, как можно бежать из этой западни.

Но время шло, и Мафи стал привыкать к мысли, что впереди у них беспечная жизнь в достатке и даже веселье. Они нередко видели, как развлекались молодые воины, которые уже прошли трудный путь обучения и теперь выполняли свое почетное дело. Им казалось, что жизнь у этих воинов куда более беспечная, чем у молодых охотников саванны. К тому же им часто говорили о том, что саванну нужно забыть, что родной дом ничего не стоит, если он остался среди диких трав, где-то далеко от великого города Эдо. Постепенно меркли воспоминания о родной хижине, о любимом брате Макере, об отце и матери. К тому времени, когда их поставили у входа в священные покои божественного обба, трое сыновей Бахаго уже не печалились, не искали спасения. Они примирились с неизбежным. А Мафи даже был склонен считать себя счастливым. В самом деле, что было бы с ними, если бы их продали белым и увезли на корабле закованными в кандалы?

Если бы старый суровый воин позволил молодым охранникам выходить за ограду дворца, то – кто знает? – может быть, трое сыновей Бахаго повстречали бы у ворот дворца уже поседевшего и всегда печального кузнеца из саванны, своего отца. И тогда они узнали бы, как семья Бахаго очутилась в Эдо и как все трудятся, ищут и ждут их, не теряя надежды много лет.

Но во дворце был строгий порядок. Старый воин никогда не выпускал за ограду никого из молодых охранников. Сыновья Бахаго привыкли к этому. С годами они все реже жаловались на свою судьбу.

За десять лет, проведенных в стенах дворца божественного обба, братья стали неузнаваемы. Их не узнал бы даже отец, потому что они стали взрослыми и очень изменились. Их не узнала бы даже мать, потому что на них было богатое и красивое убранство. У них были нарядные щиты, высокие головные уборы и блестящие запястья на руках и ногах, каких никто никогда не видел в саванне. И хоть Бахаго отлично знал, как выглядят воины великого правителя Эдо, он вряд ли мог себе представить своих сыновей в таком же богатом убранстве.

Мафи и его братья хорошо несли службу. Они научились угождать тем, кто был силен, кто носил несколько ниток бус и пользовался доверием правителя. Сравнивая себя с рабами, которых нередко