очевидна. Общность с Клюевым, проявившуюся в этом стихотворении, отмечал, например, П.Н.Сакулин (журн. «Вестник Европы», Пг., 1916, № 5, май, с. 205–206). Спустя восемь лет Ю.Н.Тынянов писал, что «светлый инок» Есенина появляется в «клюевской скуфейке» (журн. «Русский современник», Л.—М., 1924, № 4, с. 212). Даже П.В.Орешин, отмечая, что до революции Есенин писал, «подражая исключительно Клюеву, изредка прорываясь своими самостоятельными строками и образами», утверждал: «…кто же не видит, что „пойду в скуфье смиренным иноком“ — это целиком клюевская строчка, а „иль белобрысым босяком“ — строчка совершенно самостоятельная, строчка есенинская, из которой в дальнейшем и развилась его поэзия» (Восп., 1, 266). П.В.Орешин, видимо, полагал, что обе эти строки относятся к одному времени, однако первая из них сложилась еще до личного знакомства Есенина с Клюевым, а вторая появилась лишь в 1922 г.
Тоже подражательность, но совсем другим образцам, усматривал в этом стихотворении Г.В.Иванов. Скептически оценивая первый сборник Есенина, он замечал, что в нем сказался пройденный поэтом «курс модернизма, тот поверхностный и несложный курс, который начинается перелистыванием „Чтеца- декламатора“ и заканчивается усердным чтением „Весов“ и „Золотого руна“. Чтением, когда все восхищает, принимается на веру и все усваивается, как непреложная истина». Он приводил строфу из первой редакции стихотворения (с неточностью):
и замечал, что «и Брюсов, и Сергей Соловьев, и Эллис, словом — любой изысканный москвич (в Петрограде так писать уже перестали) мог бы поставить под этими строками свое имя. И только предательское „махает“ выдает их происхождение. Но, разумеется, то, что законно и уместно в частушке, здесь звучит, как прямая безграмотность. А жаль! Сквозь красивость и гладкость стихов С.Есенина и С.Клычкова просвечивают крупицы той черноземной силы, которая дает стихам Клюева мощь и простоту» (газ. «Русская воля», Пг., 1917, 23 сентября, № 226).
Отнюдь не подражательность, а именно самостоятельность Есенина, проявившуюся, в частности, в данном стихотворении, отмечали некоторые критики еще в 1916 году. «…без рекомендаций пришел в поэзию Сергей Есенин, — писала С.Я.Парнок. — И потому, что гости из народа редки, и потому, что есенинский „сухой кошель“ подлинен, а не изготовлен в театральной костюмерной, и, главное, потому что новоприбывший пришел с „улыбкой радостного С.А. Тья“ — и семье поэтов и критике подобает принять его бережно» (журн. «Северные записки», Пг., 1916, № 6, июнь, с. 219).
Печатается по наб. экз. (вырезка из Грж.).
Автограф неизвестен. Датируется по помете в наб. экз. 1914 г.
4 июня 1915 г. С.М.Городецкий писал Есенину в КонС.А. Тиново: «Был здесь Бальмонт. Показывал ему твои портреты и стихи, где нищий дает Богу хлеб — понравилось чрезвычайно» (РГАЛИ).
Печатается по наб. экз. (вырезка из Грж.).
Автограф неизвестен. В Гн — вырезка из Ск-1 без авторских помет. Датируется по помете в наб. экз. 1914 г.
В Ск-1 открывает цикл «Голубень», куда вошли еще три стихотворения («О красном вечере задумалась дорога…», «Синее небо, цветная дуга…» и «О товарищах веселых…»); заключительная дата цикла — 1916 г. Начиная с Р18, включалось не в «Голубень», а в сборник «Радуница». Посвящение Р.В.Иванову-Разумнику возникло не ранее 1916 г., времени знакомства Есенина с ним. Вероятнее всего, посвящение, равно как и дата, относятся ко времени формирования цикла.
Сборник Ск-1 вышел 1 августа 1917 г., хотя работа над ним началась еще во второй половине 1916 г. Точная дата передачи Есениным рукописи цикла Р.В.Иванову-Разумнику неизвестна, но наиболее вероятно, что это произошло во второй половине ноября 1916 г. Именно с этим скорее всего связано то, что 30 ноября 1916 г. Есенин обратился к сотруднику редакции Бирж. вед. А.Л.Волынскому с просьбой «задержать» публикацию в газете двух стихотворений («О товарищах веселых…» и «О красном вечере задумалась дорога…»). Видимо, стихи были сданы в редакцию газеты, но потом переданы в Ск.: в ноябре 1916 г. собирал Р.В.Иванов-Разумник рукописи для «Скифов». «…Все присылайте не позднее 15 ноября», — писал он, например, Андрею Белому 18 октября 1916 г. (РГБ). Сборник был набран в январе 1917 г. Очевидно, тогда же Есенин держал его корректуру, ибо 6 февраля он сообщил Р.В.Иванову-Разумнику дополнительные поправки в тексте. Печататься сборник должен был в феврале, но был задержан в типографии и вышел только 1 августа 1917 г.
Критики быстро выделили это стихотворение. Хотя некоторые прежде всего обратили внимание на сходство с Блоком (см. прим. к «Не ветры осыпают пущи…»), другие увидели в стихотворении пример особенностей образной системы именно Есенина. В статье «Гармония образов» Г.Ф.Устинов, отметив, что Есенин — «творец бесчисленного количества образов» и этим существенно отличается от предшественников, в частности, от символистов, писал: «…они — поэты звука, в то время как Есенин — поэт образа. И только в некоторых местах он очень удачно сочетает и звуки и образы, как, например, в стихотворении „Осень“» (газ. «Советская страна», М., 1919, 3 февраля, № 2). Н.М.Тарабукин, отвергая претензии имажинистов на исключительное владение поэтическим образом, который якобы принадлежит только им, писал: «Образ — тело и душа поэзии. У Есенина образ имеет целый ряд особенностей. Изобразительной стороной его образов является деревенский пейзаж. Метафора образа строится обычно по нисходящей линии: явление более общего порядка и большей значительности он наделяет свойствами явлений более частных и меньшей значимости. Прежние поэты обычно олицетворяли обыденный предмет в какой-нибудь «возвышенный» образ. Есенин поступает наоборот. Солнце он сравнивает с колесом, луну — с лягушкой. Отличительной чертой его образов является их антропоморфизм. Он наделяет природу свойствами человека или животных. Осень для него — „рыжая кобыла“, ветер — схимник, который „мнет листву по выступам дорожным“, месяц — ягненочек, изба — старуха, закат — красный лебедь, синий сумрак — стадо овец. „Никому и в голову не встанет, что солома это тоже плоть“, — говорит он…» (журн. «Горн», М., 1923, № 8, с. 224; статья в тетради, где Есенин собирал отзывы о своем творчестве — ГЛМ). В пролеткультовской критике стихотворение осуждалось за религиозность и церковность.
Печатается по наб. экз. (вырезка из Грж.).
Беловой автограф первой редакции — ГЛМ, без даты. Беловой автограф ст. 17–20 — в одном из
