с теми, которые он записал в 1925 г. Эти строки и строфы могли жить в сознании поэта много лет, они могли возникнуть и до 1923 года (недаром один из исследователей справедливо усмотрел в стихотворении отсветы блоковских тем), но сложились в целостное произведение они в 1925 году. Можно ли на основании подобного свидетельства считать, что стихотворение создано не в 1925, а в 1923 году и соответственно изменить его дату? Думается, это было бы ошибкой. Лишь наглядно сопоставив тексты разного времени и убедившись в их тождественности или художественной близости, в их стилистическом единстве, можно было бы пересмотреть датировку. В данном случае таких источников нет, и изменение авторской даты без подобного анализа и документального подтверждения явилось бы произволом. Никто в подобных случаях, кроме самого автора, не вправе судить о том, когда именно из первоначальных заготовок и наметок родилось целостное произведение, когда произошел тот таинственный процесс, который соединил атомы слов и строк в законченное единство.

Подобные случаи длительного, «изустного» существования произведений у Есенина не единичны. Из числа наиболее известных — «Черный человек», многие стихи «Москвы кабацкой», из ранних вещей — «Маковые побаски», «Микола» и др., где известны убедительные свидетельства их достаточно длительного «допечатного» бытия.

Опасность передатировок в случаях, сходных с «Вижу сон. Дорога черная…» (независимо от того, сдвигается ли стихотворение в результате к более ранним или более поздним срокам), заключается в том, что несомненно авторские даты заменяются на даты в лучшем случае предположительные, которые конструируются различными толкователями текстов поэта.

У Есенина была еще одна особенность в датировке некоторых событий своей творческой жизни, которая вполне могла сказаться на определении дат тех или иных произведений. Он иногда видел в датах не просто хронологическую фиксацию фактов создания или публикации, а нечто иное. Так, например, в 1923 году он написал в автобиографии: «…осенью (1915) появилась моя первая книга „Радуница“». Установлено, что сборник в действительности вышел 1 февраля 1916 г. Конечно, можно предположить, что поэт забыл, когда появился сборник, хотя речь велась о первой книге, да и времени прошло не так уж много. Но еще неожиданнее звучат его слова о той же самой книге в автобиографии 1924 года: «Вышла она в ноябре 1915 г. с пометой 1916 г.». Здесь автор указал даже месяц выхода сборника — и вновь неправильно. Но вот что примечательно: именно в ноябре 1915 г. Есенин подписал запродажную на этот сборник и передал рукопись издателю М.В.Аверьянову. Этот акт продажи, своего рода отчуждение рукописи, скорее всего, и имел в виду автор, когда писал, что книга вышла в 1915 г. Не в этом ли одна из причин того, что в ряде документов Есенин называл различные газеты и журналы, в которых он якобы печатался, а в самих этих изданиях его вещей нет? Может быть, он передавал в эти редакции свои стихи, даже получал авансы, и вот этот-то момент передачи в его представлении и становился своеобразным рубежом в судьбе произведения. Поэтому в его понимании датой произведения могло послужить и время подобного отчуждения, редакционной фиксации.

Все вышеизложенное обязывает подходить к авторским датам Есенина с ясным пониманием того, что это не даты нотариальных актов, исторических документов или писем. Для Есенина в датах, которые он проставлял под произведениями, было гораздо более глубокое содержание, нежели формальная фиксация года и числа. В этих датах воплощалось понимание автором своего творческого пути, его свидетельство о времени возникновения и воплощения творческих замыслов, о времени создания произведений.

Равно опасны как нигилистическое отношение к авторским датам, так и стремление их абсолютизировать. Разумеется, пока оС.А. Тся неизвестными автографы или публикации стихотворений, относящиеся к тем же годам, которыми они помечены по прошествии ряда лет автором, трудно с абсолютной уверенностью утверждать, что они были написаны именно тогда и, главное, каков был их изначальный текст. Если между датой создания, указанной поэтом, и публикацией проходит значительное время, всегда есть возможность изменения текста, его совершенствования. Но это не означает, что в таких случаях можно отказаться от авторских дат. Если руководствоваться нередко раздающимися предложениями опираться при датировке стихов Есенина по преимуществу на сроки первых публикаций, то из первых ста стихотворений, вошедших в этот том, авторские даты сохранились бы лишь у полутора десятков. Остальные пришлось бы отбросить.[11]

При таком подходе все годы жизни Есенина до переезда в Петроград придется считать периодом долитературным, а в нем самом видеть всего лишь «выученика» Клюева или Блока.

Не менее ложна и бездумная апологетика авторских дат. Рожденные из поверхностных сопоставлений, на основе некритического подхода к авторским датам выводы типа «Есенин не знал ученического периода» имеют мало общего с реальностью и наукой. Они столь же далеки от истины, как и выводы типа «Есенин начинал как подражатель Надсона».

Противоречие, о котором говорилось выше, когда сближенными во времени (а отсюда и в творчестве) оказываются стихи самобытные, стихи, в которых даже неискушенный человек легко почувствует полное и свободное поэтическое дыхание, и стихи далекие от совершенства или явно подражательные, — это противоречие должно решаться не на основе произвольных передатировок и тем более замен авторских дат, а на основе глубокого и научного их понимания и интерпретации.

* * *

В комментариях составитель следовал общим принципам, установленным для настоящего издания.

Это касается, в частности, истории восприятия и оценок творчества Есенина в прижизненной критике, хотя освещение этих проблем в комментариях тома имеет некоторые особенности. Есенин внимательно следил за критикой, которая играла немаловажную роль в его литературном развитии. Некоторые статьи получали непосредственное отражение в его произведениях и тем самым становились фактом творчества. Многие статьи, посвященные творчеству Есенина, выходили за рамки оценок того или иного сборника и становились фактами литературной и общественной жизни своего времени. Все это диктовало необходимость широкого охвата этих материалов.

Однако приходилось учитывать, что большинство отзывов и статей было связано с появлением тех или иных сборников поэта. В настоящем томе представлены все сборники, которые вышли при жизни поэта (за исключением объединявших только «маленькие поэмы»). Поэтому обзор отзывов о них вольно или невольно перерос бы в обзор подавляющей части всего того, что было написано о Есенине на протяжении его творческого пути. А это явно вышло бы за рамки комментариев. Составитель поэтому вынужден был ограничиться ссылками на суждения только по поводу тех или иных конкретных стихотворений.

Существенную проблему, возникающую при комментировании произведений Есенина, составляет то, что во многих его стихах нетрудно расслышать прямые отзвуки произведений других авторов или ощутить их неявную сопряженность. Много раз отмечались взаимосвязи целого ряда стихотворений Есенина (особенно позднего периода) и произведений А.С.Пушкина. Не раз говорилось, например, об интертекстуальных связях между «Отговорила роща золотая…» и «Выхожу один я на дорогу…» М.Ю.Лермонтова и «Давай ронять слова…» Б.Л.Пастернака. На поверхности лежат подобные параллели между «Цветы мне говорят — прощай…» и строками А.А.Фета:

Цветы кивают мне, головки наклоня, И манит куст душистой веткой…

Или такие же связи между рядом стихов Есенина 1917–1918 гг., где варьируется тема звезды, ее вещего, путеводного блеска, и строками Ф.И.Тютчева:

Ты долго ль будешь за туманом Скрываться, Русская звезда…
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату