– Да что б ты подавился своими приветами, – вдруг совсем другим голосом, с яростью процедила она.
– Подавлюсь, Клавдия Арнольдовна, обязательно подавлюсь. Вашими-то молитвами, – неожиданно громко и ясно послышалось из-за двери.
Женщина вздрогнула, перекрестилась, стянула воротник пальто на груди и бросилась вслед за собакой прочь со двора.
Игнат, не отрываясь, смотрел на красное пятно, что расплывалось перед ним на договоре. Он прекрасно слышал, как открылась, а потом закрылась дверь кабинета, раздались шаги, шорохи. Он уловил дыхание и знакомый запах, пряный аромат то ли жасмина, то ли сирени. Оставалось только поднять глаза и убедиться в том, что его бывшая жена стояла посреди кабинета.
Осунувшееся лицо, темные круги под глазами, тревожный взгляд, беспокойные пальцы. Игнат, усердно растивший цветы зла в своем сердце, почувствовал, как волна острой жалости подступила к горлу. Вообще-то Инга не относилась к тому типу женщин, о которых говорят «кровь с молоком». Что-то от врубелевских царевен проступало в ее чертах. Слишком темные густые волосы, длинные ресницы, тонкая переносица, печальные глаза, хрупкие запястья. Стоило ей не выспаться, как густые синие тени проступали на лице, и взгляд делался отсутствующим. Дитя декаданса. Отравленная змейка. Сейчас она стояла посреди комнаты, и было видно, что ей и неуютно, и неловко, и она не знает, ни как ступить, ни что сказать, ни что сделать.
Игнат встал. Хватит! Инга никогда не была ангелочком. Во время их ссор она так хлопала дверьми, что белым мелом осыпалась штукатурка с потолка.
– Здравствуй, – произнес Игнат.
Странно, его голос звучал вполне сносно.
– Проходи, садись, – он подвинул ей один из стульев.
Инга подняла на него глаза, не выдержала, опустила, шагнула к столу, села. Затихла. Игнат с безупречной вежливостью предложил ей чаю или кофе.
– Воды, – попросила она.
Никаких проблем. Он поставил полный до краев стакан перед ней на стол. Сел напротив. Она пила. Он разглядывал руки. Оба молчали.
– Что-то случилось? – наконец спросил Игнат.
– Случилось… – отозвалась Инга.
Ее зубы стучали о край стакана. Борясь с рыданиями, Инга подавилась водой, закашлялась, отставила стакан и разревелась. Игнат растерялся. Он не знал, что делать. Раньше стоило ей стукнуться локтем о край стола или удариться коленом об угол двери, как он бросался тереть ушибленное место и целовать будущий синяк. Сейчас он смотрел на Ингу как в зеркало и ничем не мог ей помочь.
– Ну, так что же случилось? – терпеливо повторил он.
Инга всхлипнула. Игнат потянулся чтобы дотронуться до нее, погладить, подбодрить, но Инга отшатнулась. Она откинулась на спинку стула, достала из кармана бумажный платок, приложила к глазам, к носу, скомкала, сунула обратно в карман, всхлипнула и подняла глаза на Игната.
– Случилось, – повторила она. – С Виктором…
Она потащила какую-то записку из кармана, порвала край, не сдержалась и вновь разрыдалась.
– Чего?! – вскинулась над разделочной доской Настя.
– А?! – поднял на нее глаза Кир.
– Вы чего там шепчете, я не разберу? – спросила она.
– Я тебя спрашиваю, глухая тетеря, – повторил Кир, любуясь тем, как ловко Настя орудует разделочным топориком. – Ты почему дома-то сидишь все время, на улицу не выходишь?
Настя одним ударом разрубила кусок мяса.
– Сколько раз вам говорила, Кирилл Александрович, потому не выхожу, что людей боюсь.
Кир вздохнул, склонившись над квитанциями, разложенными по всему столу.
– Чего вздыхаете? – перекинула из руки в руку топорик Настя.
– Да оригиналка ты, Настя, – отозвался Кир, аккуратно вписывая цифры в клеточки. – Людей она боится! Да что люди? Посмотри, лучше, сколько мы за квартиру теперь платим!
– Ага, а вы не странный, Кирилл Александрович?! – Настя отложила топорик и принялась валять отбивные в мелкопорубленной зелени. – Вон, муж убил жену табуреткой, так вам ничего особенного, а квартплату подняли – это ужас. Включите радио что ли, а то прямо на сердце тяжело от всего этого.
Кир протянул руку и послушно покрутил черную шашечку на боку приемника. Тут из него вдруг ударило такой шквальной волной, что он инстинктивно придержал бумажки, чтоб их ненароком не сдуло со стола.
– Вот-вот! Оставьте! – обрадовалась Настя и, пританцовывая в такт этой какофонии, поставила мясо в духовку.
Кир только головой покачал.
– Ох, Настя, ну что мне с тобой делать? – спросил он сам себя.
Она тоже не слышала вчера никакого шума на лестнице, преспокойно проспала всю ночь в своей светелке и о случившимся узнала от соседей, спустившись утром вниз за почтой. Сейчас, обняв какую-то кастрюлю и прикрыв от удовольствия глаза, она топталась в своем африканском танце на пятачке между столом и холодильником.
– Настя, – позвал ее Кир.
– А? – немного рассеянно отозвалась она.
– Ты на какое ухо-то не слышишь?
Настя покрутила головой.
– На правое, – отозвалась она. – А что?
– Да так, ничего, – проворчал Кир. – В левое ухо человеку черти нашептывают, в правое – ангелы. Получается, что ты, Настасья Филипповна, черт знает кто!
– Павловна, – с радостью в тысячный, наверное, раз поправила она Кира. – Настасья Павловна! И ничегошеньки подобного, Кирилл Александрович. Мой ангел, знаете, тоже не дурак в пустые ворота ломиться. Он наверняка себе какой-нибудь другой способ нашел.
– Ага, морзянку! – съязвил Кир.
– А может, и ее, – великодушно согласилась Настя.
Кир хотел еще что-то добавить, но заулыбался, махнул рукой, вернулся к своим бумажкам, но едва занес ручку, как вдруг страшный грохот донесся из гостиной. Он побледнел и поспешил из кухни.
Старинный сервант в гостиной выглядел так, словно в него попал снаряд. Что уж с ним произошло, теперь было не понять, но полки сложились, и все содержимое осыпалось мелкой стеклянной крошкой. Внизу, на ковре, вцепившись друг другу в волосы, катались мальчик и девочка. Драка происходила в полной тишине. Кир с ужасом смотрел на мелькавшие руки, ноги и налившиеся кровью, как томатным соком, лица. Он заметил злющие глаза, разорванный край одежды, царапину через всю шею. Выйдя, наконец, из оцепенения, Кир засучил рукава и шагнул на ковер.
Спустя полчаса девочка, похожая на маленькую ведьму, сидела на краю дивана. Спутавшиеся волосы закрывали ее лицо и плечи. Она зыркнула в сторону Кира, когда тот приблизился, но ничего не сказала. Кир и не спешил. Он подобрал опрокинутый стул, отодвинул рассыпавшиеся книги, поправил ногой край ковра, подобрал что-то с пола и убрал в карман.
– У него синяк под глазом и губа распухла, – сообщил Кир.
Девочка не шелохнулась. Кир сел рядом с ней, помолчал немного, вдруг обхватил голову ладонями, и его плечи затряслись. От неожиданности она сначала отпрянула, а потом подобралась к нему под бочок, обняла и быстро-быстро зашептала, словно заговаривая:
– Деда, деда, деда…
Ничего не помогало. Она сползла с дивана, встала напротив и с некоторым усилием отвела ладони от его лица. Слез не было и в помине. Кир беззвучно хохотал.
– Ну, ты даешь, – тихо простонал он. – Надо же так измолотить ребенка! Весь в синяках, бедный. А у
