называются общественными, а офисы и государственные учреждения оснащены слишком мощными электронными устройствами связи и общедоступными устройствами информационного обмена. Он предпочел бы встретиться с вице-президентом «Пан-Терры» в какой-нибудь из безопасных комнат для встреч, что позволяло обойти систему регистрации и идентификации. Впрочем, дойдет и до этого.
— Ну ладно, — сказал Бакнер, переходя на деловой, немного резковатый тон. Его глаза еще несколько секунд совершали быстрые движения — на экране шла прямая трансляция религиозного восстания в Бомбее, — затем сложил экран и положил его на скамейку. — Приступим к делу.
Биллингсворт кивнул.
— Подготовка операции «Дух Человечества в действии» продолжается, — сказал он. — По графику старт через четыре месяца… то есть пятнадцатого октября.
— Меня интересуют детали.
Биллингсворт подсел поближе и взял Бакнера за руку. Со стороны это выглядело как чуть затянувшееся рукопожатие, но за это время микросхема, вживленная в его ладонь у основания его большого пальца, нашла выход наноцепи на ладони чиновника «Пан-Терры». Несколько микросекунд потребовалось для того, чтобы скопировать файлы, хранящиеся в имплантантах госсекретаря, в файловую систему Бакнера. Никакой утечки высокочастотного или микроволнового излучения, которое можно было засечь и проследить.
— Прекрасно, — с обычной язвительностью объявил Бакнер, хотя явно был доволен. — Мои люди боялись, что правительство пойдет на попятный.
— Я не понимаю, почему вам так нужно, чтобы я был вашим… вашим шпионом.
— Не шпионом, мистер Биллингсворт. Союзником. Через двадцать лет, если все пойдет нормально, это будет ценный союз. Очень ценный.
— Двадцать лет…
— Считайте это долгосрочной инвестицией. Вам будет… м-м-м… Восемьдесят один? Восемьдесят два? В общем, вы будете достаточно молоды, чтобы программа комплексного омоложения пошла вам на пользу… если вы этого захотите. И достаточно богаты, чтобы купить тот островок в Карибском море, на котором вы хотели уединиться.
Биллингсворт ощутил приступ острой тревоги: мимо как раз проплывал «стеклянный глаз» Всемирной Сети Новостей, высматривая что-нибудь любопытное. Люди могут забыть его лицо, но ИскИн службы новостей — никогда. Госсекретарь отвернулся и сделал вид, что следит за парочкой, которая кувыркается на своем коврике. За спиной негромко взвыли магнитоподъемники, и «глаз» неспеша направился прочь, к началу Четырнадцатой авеню.
— Все равно, я не понимаю, зачем вам записи совещаний, — проговорил Биллингсворт, убедившись, что настырный аппарат удалился на достаточное расстояние.
— Они помогают нам строить планы, мистер Биллингсворт. Правительство, как всегда, в своем репертуаре: когда готовишь долгосрочные проекты, на него лучше не полагаться. А то, что произойдет после очередного тура выборов, предсказать вообще невозможно. Когда речь идет о перспективах развития бизнеса на расстоянии, это может создать определенные затруднения. А благодаря этому, — он похлопал себя по правому виску, — мы знаем, что можем по-прежнему определенные проекты — долгосрочные и
— Полагаю, вы правы. Но представляете, какой разразится скандал, если эта история получит…
Он смолк: мимо проскакал еще один щелкопер из конгресса, отгороженный от всего мира стенками своего шлема… и совершенно неузнаваемый. В следующий раз, подумал Биллингсворт, он непременно придет на встречу с такой же штукой на голове, только отключит функцию внешней идентификации. Какой- никакой способ спрятаться от любопытных глаз.
Бакнер тонко улыбнулся.
— Не стоит губить хорошее дело на корню. Это в наших общих интересах, верно?
— Да, будьте вы прокляты.
— Вот и прекрасно. Дайте мне знать, если произойдут какие-нибудь изменения, нововведения и тому подобное… Как обычно, пару слов, — он встал и швырнул информкарту в ближайшую урну. — Выше голову! Вам предстоит разбогатеть и прожить до двухсот лет, не вылезая вон из кожи. И никто никогда не услышит от вас, что вы сделали… неудачные инвестиции. По крайней мере, за последний год.
Бакнер развернулся на каблуках и зашагал в сторону сада, заполняющего внутреннее пространство Мола.
Некоторое время Биллингсворт тупо смотрел на парочку, которая по-прежнему занималась любовью на бугорке, затем отдал мысленный приказ прислать машину-робота, встал и пошел к началу четырнадцатой авеню.
Он взмок, хотя кондиционеры Мола работали во всю мощь. Дышать стало нечем. Черт возьми… Он должен,
Глава 8
— Гарроуэй! Равнение на люк!
Джон Гарроуэй ввалился в офис инструктора, строевым шагом, как требовали от него и остальных новобранцев Роты 1099 с того дня, как они прибыли на остров Пэррис-Айленд.
— Докладывай! — рявкнул комендор-сержант Маковец, не отрывая глаз от своего настольного дисплея.
— Сэр!
Гарроуэй попятился, чтобы носы ботинок оказались у белой линии, нарисованной на полу, и вытянулся по струнке, устремив неподвижный взгляд на древнее мокрое пятно, темнеющее на стенке как раз над левым плечом инструктора.
— Рекрут Гарроуэй докладывает инструктору по строевой подготовке согласно уставу, сэр!
— Рекрут, — в голосе сержанта звенела бритвенно-острая сталь турецкой сабли, — ваши учебные группы укомплектованы, и вы готовы приступить к первому этапу подготовки. Полностью ли вы сознаете, что из этого следует?
— Сэр! Этот рекрут понимает, что от него потребуется подчиняться всем техническим и информационным нормам, пока жизнь теплится в теле, сэр!
— Славно сказано, сынок. Прямо как по книжке. Вольно.
Тон инструктора изменился слишком неожиданно. Джон был изумлен, если не напуган, и едва не сделал шаг от белой черты. Чувствуя, как неохотно расслабляются мышцы, он сменил стойку.
— Почему ты решил стать морским пехотинцем, сынок? — спросил Маковец.
— Сэр, этот рекрут…
— Да перестань ты. Поговорим без церемоний, как человек с человеком. Ты уже достаточно времени провел в лагере и понял, что жизнь здесь не сахар. Этот ад кромешный продолжается, скоро двенадцать недель. Так почему ты на это согласился?
Гарроуэй колебался. Он только-только начал привыкать говорить о себе в третьем лице и называть себя «этот рекрут» — и вдруг инструктор обращается к нему как к нормальному, думающему человеческому существу… Здесь что-то не так. Джон был полностью выбитым из колеи.
