— Я уверен, что да, сэр, — он усмехнулся. — Так случилось, что эта леди несколько лет назад стала моей женой.
— Очень рад. Мои поздравления.
— Благодарю вас, сэр. Кстати, многие из наших вступили в брак с местными людьми. Не думаю, что с этим будут какие-то проблемы. Знаете, в чем самая большая разница между людьми с Земли и сэг-ура? У них совершенно разная психология. Но к думу-гир это не относится. Мы очень быстро нашли общий язык.
Гэвин Норрис, который до сих пор молча слушал этот разговор, подошел к столу.
— Мастер-сержант Айкен, — произнес он, слегка повернув к себе экран. — Среди уцелевших нет человека по имени Рэндольф Карлтон?
— А кто вы такой?
— Представитель фирмы «Пан-Терра Динамикс» на этой планете.
— А, ясно… Да, Карлтон у нас.
— Можете попросить его, чтобы он подошел?
Айкен вопросительно взглянул на Рэмси, и полковник кивнул.
— Позовите его, мастер-сержант. Увидимся через несколько часов.
— Это просто чудо, полковник, — Айкен все еще не мог успокоиться. — Черт возьми, просто чудо! Мы торчали здесь пять лет, с тех пор как «Эмиссар» приземлился на эту планетку, а потом еще десять лет в джунглях… Знаете, что я вам скажу, сэр? Когда пятнадцать лет видишь одни и те же лица, это начинает доставать.
— Скоро увидимся, мастер-сержант. Жду вас в Новом Шумере.
Полковник повернулся к Уорхерсту и покачал головой.
— Это действительно чудо! Если бы никто из ваших ребят не заметил эту штуку…
— Конечно, сэр. Правда, Айкен говорит, что они нас ждали… Думаю, у них есть свои глаза в Новом Шумере, так что наше появление не прошло незамеченным. Так или иначе, мы бы друг друга нашли.
— Согласен. Ладно, что ни делается, все к лучшему. Нам как раз нужны люди, которые хорошо знают иштарский… — полковник оглянулся и посмотрел на пленного аханну, которого захватили в Камере Ока. Тот сидел в кресле, крепко привязанный к ножкам и подлокотникам, и его физиономия выглядела совершенно непроницаемой.
— Говорите, вы слышали, как этот молодой человек говорит по-английски? — спросил генерал Кинг. — Лично я от него не услышал ничего, кроме какого-то лепета.
— Да, сэр. Ясно… С тех пор, как мы привели его сюда?
— Нет. С тех пор, как я велел ребятам его искупать.
— Сэр?
— Он был весь в каком-то желе. Понятия не имею, что это такое, может быть, слизь… Такая красная, мне показалось, что это кровь, и я велел санитарам его отмыть…
Лицо Уорхерста отразило целую гамму чувств.
— Генерал, я не знаю, что это такое. Но мы уже видели это, как вы выразились, желе. На коже у некоторых Аханну. Не у всех, но…
— Думаете, это что-то вроде средства связи? — перебил Рэмси.
— Да, сэр. Думаю, так и есть. Смотрите: они просто дикари — но чертовски точно организовали атаку. Когда основные силы добрались до верхней площадки — там, на Пирамиде — из провала поперло подкрепление. Точно в нужный момент, как будто кто-то отдал приказ. И это только один случай. Спрашивается, каким образом они умудряются переговариваться друг с другом на большом расстоянии? А этот парень, которого мы взяли в Камере… Он не был вооружен. Это наблюдатель, который следил за нами и передавал информацию по своей сети.
— А при чем здесь его английский? — недоуменно спросил Кинг.
— Некоторые аханну еще десять лет назад научились говорить по-английски. Это достоверно известно. Например, те, кто общался с посольством Земли.
— Верно.
— А если у «лягушек» есть что-то вроде нашей сети? Это позволяет им почти мгновенно передавать информацию. Этот аханну связался с тем, кто знает английский, и попросил подсказки… — Уорхерст пожал плечами. — А может быть, пурпурное желе — это местный аналог электронного переводчика… Что бы это ни было, впредь нам стоит быть осторожнее, черт возьми! Не подходить ко всему подряд со своей меркой и не браться за то, в чем толком не разбираешься.
Рэмси фыркнул.
— Хороший совет, капитан. А вы не подскажете, как нам теперь общаться с нашим другом?
— Попробую, сэр. Насколько я понимаю, скоро прибудут люди, которые говорят на языке аханну. Но если вы хотите поговорить с ним прямо сейчас, можно попробовать отвести его обратно. В Камеру Ока.
— Хм-м-м… — полковник задумался. — Не уверен, что готов взять на себя такую ответственность. Как вы только что сказали, не стоит браться за то, в чем не разбираешься. Это касается и местных технологий. Давайте подождем, что скажет переводчик.
— Слушаюсь, сэр.
Рэмси пристально глядел в немигающие золотые глаза пленника.
О чем он думал?
Что он знает?
И удастся ли найти с этим инопланетянином общий язык?
Глава 26
— Знаешь, как это называется? — сказал Дюнн. — «Поваляться на стальном пляже».
— «На стальном пляже»? — переспросил Гарроуэй. — Ты о чем?
— Представь себе: чертова куча моряков и морпехов плывет по океану на здоровенном корабле. Очень большом, как воздушный транспорт, понимаешь? Когда делать нечего, они выходят на палубу погреться на солнце. Возможно, кто-нибудь пронес под полой что-нибудь такое… — он помахал в воздухе жестянкой с пивом. — Вот это и называется: отдохнуть на стальном пляже. Ну, потому, что они бездельничают, как на пляже, а палуба-то стальная!
— Но мы не на океанском корабле, сержант, — возразила Кэт Винита.
— Конечно, Кэтти. Но ты же морской пехотинец. А у нас свой язык. Ты же говоришь «люк», а не «дверь», «трап», а не «лестница». Даже на берегу, — он описал жестянкой широкий круг, указывая на Дипломатический квартал, зеленое инопланетное небо, пурпурные джунгли вдали и неопрятные развалины Нового Шумера. — Мы на берегу, ребята. Но все равно приписаны к кораблю. Так что сейчас мы сидим на стальном пляже.
— Где стали ни хрена, — подхватил Вомицки, оглядывая плоское пространство вершины пирамиды. — В этом есть
— Воистину! — воскликнул Дюнн, влил в себя последние капли пива и сплющил жестянку о собственный лоб. Рядом уже валялось несколько банок, искореженных самым причудливым образом — немое свидетельство того, что спиртные напитки пили, пьют и будут пить всегда и повсюду.
Джон так и не понял, каким образом удалось пронести пиво на корабль. По словам Дюнна, лично он и покойный Дир «Моя прелесть» доставили на борт «Регула» несколько ящиков, когда загружали провиант. Поскольку на контейнере было написано «пищевые добавки», никто туда не совался, а за четыре года субъективного времени пиво испортиться не успело — во всяком случае, на вкусе столь длительное
