короля в гораздо худших условиях.) Безил наблюдал из постели, как Бенсон раскладывает его одежду, и размышлял про себя, что он все еще должен ему какую-то мелочь со своего прошлого визита.
– Бенсон, я слышал, вы уходите?
– Я был не в духе вчера, мистер Безил. Я не могу оставить Мэлфри, и миссис Сотилл должна бы это знать. Тем более сейчас, когда капитана нет дома.
– Миссис Сотилл была очень расстроена.
– Я тоже, мистер Безил. Вы просто не знаете, что такое Конноли. Это не люди.
– Мы найдем для них квартиру.
– В здешних местах никто не пустит к себе Конноли. Хоть сто фунтов за них давай.
– Я должен вам некоторую сумму, я так полагаю?
– Должны, мистер Безил. Двенадцать фунтов десять шиллингов.
– Так много? Пора бы вернуть вам долг.
– Да, пора.
– Я верну его, Бенсон.
– Смею надеяться, сэр. Я в этом уверен. Безил в раздумье отправился в ванную. В здешних местах никто не пустит к себе Конноли. Даже за сто фунтов. Даже за сто фунтов.
С начала войны Барбара взяла в обыкновение завтракать внизу, ошибочно рассудив, что так будет меньше хлопот. Если раньше ей подавали плетеный поднос на столик у кровати, то теперь приходилось накрывать целый стол в маленькой столовой, на два часа раньше разводить огонь, чистить много серебряной посуды и подрезать фитили у керосинок. Этого новшества не одобрял никто.
Когда Безил вошел, она сидела склонившись к камину, с чашкой кофе в руках; она повернула к нему свою курчавую темную голову и улыбнулась; у обоих было погибельное сочетание темных волос и прозрачных голубых глаз. Нарцисс приветствовал Нарцисса из их водной глуби, когда Безил; целовал ее.
– Дурачинушка, – сказала она.
– Я уломал Бенсона.
– Какой ты способный, милый.
– Пришлось дать старику пятерку.
– Врешь.
– Ладно, не хочешь, не верь.
– И не поверю. Знаю я Бенсона, знаю и тебя. Помнится, в последний раз, когда ты у нас гостил, мне пришлось уплатить ему что-то больше десяти фунтов, которые ты у него занимал.
– Ты уплатила?
– Да. Боялась, что он спросит с Фредди.
– Ну и жук! Так или иначе, он остается.
– Ну конечно. Я и сама, как обдумала все хорошенько, поняла, что он останется. Просто не знаю, почему я вчера приняла это так близко к сердцу. Наверное, так ошеломила меня встреча с Конноли.
– Сегодня мы должны их где-то пристроить.
– Это безнадежно. Их никто не пустит, – Ты имеешь право действовать в принудительном порядке.
– Да, но я просто не могу им воспользоваться, – Зато я могу, – сказал Безил. – За милую душу.
После завтрака они направились из столовой в восьмиугольную гостиную. Коридор, которым они шли, хоть и был одним из кружных путей дома, имел пышный карниз и высокий оштукатуренный потолок; дверные проемы были украшены классическими фронтонами, в искрошившихся антаблементах которых стояли бюсты философов и композиторов. Такие же бюсты стояли с правильными интервалами на мраморных пьедесталах. Все было гармонично и великолепно в Мэлфри – все, если не считать Дорис, которая в это утро подстерегала их в засаде, обтирая собой пилястру, словно корова пень.
– Привет, – сказала она.
– Привет, Дорис. А где Мики и Марлин?
– Во дворе. Не беспокойтесь. Они нашли снежную бабу, которую сделали другие ребята, и теперь уродуют ее.
– Ну так беги к ним. – Я хочу быть здесь с вами – и с ним. .
– Ну конечно, – ответил Безил. – Вот уж не мечтал о таком счастье. Я подыщу вам хорошую квартиру за много-много миль отсюда.
– Я хочу быть с вами.
– Иди помоги уродовать снежную бабу.
– Это детская игра. А я не ребенок. Почему вы вчера вечером не захотели потаскать меня за волосы, мистер? Может, вы подумали, у меня гниды? У меня их больше нет. Сестра в заведении все вычесала и смазала волосы маслом. Вот почему они у меня чуточку сальные.
– Я не таскаю девочек за волосы.
– Таскаете. Я сама видела. Ее вот таскали… Он ваш мальчик, да? – спросила она, поворачиваясь к Барбаре.
– Он мои брат, Дорис.
– А!.. – сказала она, глядя на них своими темными свинячьими глазками, в которых проглядывала мудрость трущоб. – Но вы на него глаз положили, да? Я видела.
– Правда, жуткий ребеночек? – сказала Барбара.
III
Проблему подыскания жилья для Конноли Безил решал с чувством и методично, удобно устроившись за столом с картой военно-геодезического управления, местной газетной и небольшой адресной книгой в красном кожаном переплете. Книга эта в числе прочих вещей досталась Барбаре по наследству от покойной миссис Сотилл, и в нее были внесены имена всех мало-мальски состоятельных соседей в радиусе двадцати миль окрест, в большинстве с пометой Т.П.С., что означало: Только для Приема в Саду. Барбара, не жалея усилий, пополняла этот бесценный справочный труд последними данными и время от времени вычеркивала умерших или уехавших из прихода и вписывала вновь прибывших.
– Как насчет Харкнессов из Дома в старой Мельнице в Северном Грэплинге?
– спросил Безил.
– Это пожилая пара. Он на пенсии после какой-то службы за границей. Она, кажется, музицирует. А что?
– Вот объявление, они приглашают жильцов.
Он сунул ей газету, и в разделе «Жилищные услуги» она прочла:
– «Примем жильцов, на полный пансион в чудесной мельнице пятнадцатого века с современными удобствами. Идеальная обстановка для пожилых Людей и художественных натур, желающих укрыться от тягот войны. Продукты исключительно местного производства. Уединенные старинные сады. 6 гиней в неделю. Гарантируем отличные рекомендации, таковые же необходимы.' Харкнесс, Дом в Старой Мельнице, Северный Грэплинг».
– Ну так как, подойдет это для Конноли?
– Безил, ты не посмеешь!
– Еще как посмею. Сию же минуту беру их в оборот. Тебе дают добавочный бензин для разъездов по устройству эвакуированных?
– Да, но…
– Прелестно. Сейчас же отправляюсь туда с Конноли. Это мой первый серьезный вклад в военные усилия, понимаешь?
Обычно, когда машина выезжала из гаража, мальчишки из эвакуированных как угорелые бросались к ней и висли на подножках с криком: «Тетенька, прокатите!» Однако в это утро, видя на заднем сиденье страшилищных Конноли, ребятишки молча отступили. Матери не разрешали им играть с Конноли.
– А почему мне нельзя сидеть с вами впереди, мистер?
– Ты должна следить, чтобы брат и сестра не баловались.
