по трассе – подбирать уцелевших. Только тогда Адам, Майлз и Арчи Шверт пошли разыскивать свою машину.
На обратном пути стемнело. До города ехали час. Адам, Майлз и Арчи Шверт почти не разговаривали. Опьянение их достигло той второй стадии, красочно описанной во всех брошюрах о вреде пьянства, когда мимолетная иллюзия довольства и душевного подъема сменяется меланхолией, расстройством желудка и моральным распадом. Адам пытался сосредоточить мысли на своем внезапном обогащении, но они, казалось, неспособны были держаться на столь высоком уровне и всякий раз, как он подтягивал их вверх, бессильно соскальзывали обратно, к его жалкому физическому самочувствию.
Ленивый поток машин, в котором они двигались, вынес их наконец в центр города, к неярко освещенному фасаду отеля «Империал». У его вращающихся дверей крутился бурный водоворот энтузиастов автомобильного спорта.
– Я просто падаю от голода, – сказал Майлз. – Давайте сначала поедим, а потом уж займемся Агатой.
Но управляющий «Империала», игнорируя и превосходство сил противника и необходимость, мужественно отстаивал нерушимый режим британских отелей. Чай, объяснил он, подастся ежедневно в Пальмовом саду от четырех до шести часов, по четвергам и субботам играет оркестр. Табльдот – в ресторане от половины восьмого до девяти. Во втором зале в эти же часы можно пообедать à lа саrtе. Сейчас двадцать минут седьмого. Если джентльменам угодно вернуться через час и десять минут, он сделает для них все, что в его силах, но резервировать для них столик не берется. Публики сегодня особенно много, объяснил он, – вблизи города проходили автомобильные гонки.
Портье оказался более отзывчивым, он сказал, что немного дальше по Главной улице, рядом с кинематографом, есть кафе под названием «Королевское». Однако он, видимо, давал те же сведения всем, кто к нему обращался, -»Королевское кафе» было полно до краев. Все сердились и ворчали, но столики доставались только самым язвительным и надменным, а еда – самым скандальным и грубым. После этого Адам, Майлз и Арчи Шверт попытали счастья еще в двух кафе (одно из них содержали дамы- благотворительницы, и называлось оно «Честный индеец»), в рабочей столовой и в лавчонке, где торговали жареной рыбой. В конце концов они купили в кооперативной лавке пакет печенья «Смесь» и разъели его в угрюмом молчании в Пальмовом саду «Империала».
Шел уже восьмой час, когда Адам вспомнил о свидании в американском баре. Здесь тоже, разумеется, была давка. Сюда заглядывали и гонщики – розовые после ванны, в смокингах и белых крахмальных рубашках, каждый со своей свитой поклонников. Адам протолкался к стойке.
– Вы тут не видели пьяного майора? – спросил он.
– Еще чего, – фыркнула буфетчица. – А и увидела бы, так не стала бы обслуживать. В моем баре таким не место. Выдумали тоже!
– Сейчас-то он, может быть, не пьяный. Но скажите, вы здесь не видели такого толстого краснолицего мужчину с моноклем и усы подкручены вверх?
– Был тут недавно такой. Он что, ваш приятель?
– Мне необходимо с ним повидаться.
– Так я вам вот что скажу – вы приглядывайте за ним получше и больше его сюда не водите. Что он тут только вытворял – страшное дело. Два стакана разбил, к посетителям цеплялся. В руке у него было три, не то четыре фунтовых бумажки. Он все махал ими и приговаривал: «Каков анекдот? Я нынче встретил одного остолопа. Я ему должен тридцать пять тысяч, а он меня ссудил пятеркой». Ну разве можно так говорить при посторонних, а? Он минут десять как ушел. Я рада-радешенька была, что наконец убрался, -честное слово.
– Он в самом деле так сказал – что встретил одного остолопа?
– Сто раз повторил, пока здесь околачивался, даже надоело.
Но Адам, едва выйдя из бара, увидел майора, появившегося из мужской уборной. Он шел не спеша и смотрел на Адама пустым, остекленелым взглядом.
– Эй! – крикнул Адам. – Эй!
– Здравия желаю, – холодно отозвался пьяный майор.
– Ну как? – сказал Адам. – Относительно моих тридцати пяти тысяч?
Пьяный майор остановился и поправил монокль.
– Тридцать пять тысяч и пять фунтов, – сказал он. – Что именно вас интересует?
– Ну, хотя бы где они?
– Место надежное. Английское Объединение Национальных и Провинциальных банков. Компания безупречно честная и платежеспособная. Я бы им в больше доверил, если б имел. Я бы им миллион доверил, клянусь честью. Понимаете, любезный, одна из этих старых почтенных фирм. Теперь таких не делают. Этому банку я бы доверил жену и детей… Вы не думайте, дорогой, что я вложил ваши деньги куда попало… Пора бы вам меня знать…
– Ну конечно, конечно. Вы страшно добры, что так о них позаботились… и вы обещали сегодня вечером дать мне чек. Неужели не помните?
Пьяный майор поглядел на него хитрым взглядом. – Э-э, – сказал он, – это вопрос другой. Кому-то я обещал дать чек. Но откуда мне знать, что это были вы?… Мне, знаете ли, приходится соблюдать осторожность. А вдруг вы – переодетый мошенник? Имейте в виду, я этого не утверждаю, ну а вдруг? Хорош я тогда буду. В таких делах нужно обе стороны принимать в расчет.
– О господи… Со мной здесь двое друзей, они вам под присягой подтвердят, что я – Адам Саймз. Этого вам довольно?
– А может, у вас шайка. Кроме того, мне-то не известно, что того малого, который дал мне тысячу, звали Адам как бишь вы сказали? Это я только с ваших слов знаю. Я вам вот что скажу, – продолжал майор, усаживаясь в глубокое кресло. – Я тут сосну. Так, совсем немножко. А когда проснусь, сообщу вам свое решение. Вы не сочтите меня подозрительным, дорогой, просто я должен действовать осторожно… чужие деньги, сами понимаете… – И он уснул.
