частенько приглашали на конференции терапевтов, психологов и психиатров, где речь шла о путях практического использования гипноза. Для того чтобы вернуть Фрэнку память под гипнозом, Дакоты могли бы обратиться и к психиатру, и все же ни один врач не справится с этой задачей так же виртуозно, как Джекки Джеке.

Была на то еще одна причина. Что бы ни рассказал Фрэнк под гипнозом, Джекки будет молчать как рыба. Он в неоплатном долгу у Бобби и Джулии, а Джекки хоть и не святой, но долги отдавал исправно и не так быстро забывал оказанные ему услуги. В мире шоу-бизнеса, где каждый только о себе и думает, такие люди встречаются нечасто.

Полоска дневного света между штор быстро угасала, две бронзовые лампы озаряли комнату унылым янтарным сиянием. Джеке говорил негромко, его бархатный, хорошо поставленный голос плавно переливался и иногда начинал дрожать театральной дрожью. Фрэнк, да и все остальные слушали его с замиранием сердца. Джекки достал золотую цепочку, на которой болтался граненый хрусталик в форме капли, и велел Фрэнку сосредоточить внимание на этой светящейся точке. Остальным он посоветовал смотреть на Фрэнка, иначе они тоже рискуют впасть в транс.

— Теперь внимательно следи, как мерцает свет в этом хрусталике. Мягкий, ласковый свет. Видишь, как переливается — от грани к грани, от грани к грани. Теплый, приятный свет. Теплый, трепещущий…

Даже у Джулии от этих размеренных заклинаний слегка закружилась голова. Взгляд Фрэнка остекленел.

За спиной Джулии Клинт включил магнитофон, на котором вчера записывал рассказ Фрэнка.

Держа цепочку двумя пальцами, Джекки легонько покачивал ее, отчего хрусталик на конце совершал круговые движения.

— Хорошо, Фрэнк. Вот ты расслабляешься, полностью расслабляешься. Ты слышишь только мой голос, только мой, отвечаешь только на мои вопросы, только намой…

Когда Джекки убедился, что Фрэнк уже пребывает в глубоком трансе, он дал ему последние указания, убрал хрусталик и велел закрыть глаза. Фрэнк повиновался.

— Как тебя зовут? — спросил Джекки.

— Фрэнк Поллард.

— Где ты живешь?

— Не знаю.

В телефонном разговоре Джулия уже сообщила Джекки, какие сведения они хотят получить от клиента. Поэтому Джекки спросил:

— Ты жил когда-нибудь в Эль-Энканто-Хайтс? После некоторого колебания Фрэнк ответил:

— Да.

Голос его звучал до жути безучастно, изможденное лицо покрывала смертельная бледность. Он походил на вырытого из могилы покойника, которого оживили колдовскими чарами, чтобы сделать посредником между живыми и обитателями того света на спиритическом сеансе.

— Ты помнишь свой адрес в Эль-Энканто?

— Нет.

— Ты жил по адресу Пасифик-Хилл-роуд, дом 1458?

По лицу Фрэнка скользнула тень.

— Да… Это… Бобби узнал… Через компьютер.

— А сам ты помнишь этот дом?

— Нет.

Джекки поправил часы на запястье и обеими руками пригладил густые черные волосы.

— Когда ты жил в Эль-Энканто, Фрэнк?

— Не знаю.

— Ты должен говорить правду. Обмануть меня или скрыть правду ты не сможешь. В таком состоянии не получится. Когда ты жил в Эль-Энканто?

— Не знаю.

— Ты жил там один?

— Не знаю.

— Ты помнишь прошлую ночь в больнице?

— Да.

— Ты тогда… исчез?

— Говорят.

— И куда ты перенесся?

— Я… я боюсь.

— Чего?

— Я… я не знаю. Думать не могу.

— Помнишь, как в прошлый четверг ты проснулся в машине в Лагуна-Бич?

— Да.

— В руках у тебя был черный песок.

— Да. — Фрэнк вытер ладони о брюки, словно на потных ладонях еще оставались черные песчинки.

— Где ты его набрал?

— Не знаю.

— Не спеши. Подумай.

— Не знаю.

— Потом ты поселился в мотеле, верно? Помнишь, как в тот вечер ты проснулся весь в крови?

— Помню. — Фрэнк содрогнулся.

— Откуда эта кровь?

— Не знаю, — убито проговорил Фрэнк.

— Это была кошачья кровь. Это ты знал?

— Нет, — сомкнутые веки Фрэнка задрожали, но глаза не открылись. — Просто кошка? Правда?

— Вспомни, не видел ли ты в тот день какую-нибудь кошку? Помнишь?

— Нет.

Видно, если не применить радикальные средства, толку от расспросов не будет. Шаг за шагом Джекки принялся воскрешать в памяти Фрэнка все более и более ранние события — от прошлого вечера, когда Фрэнк ложился в больницу, до того четверга, когда, очнувшись под утро в переулке Анахейма, он обнаружил, что ничего, кроме своего имени, не помнит. Это событие было последним рубежом; сумей Фрэнк двинуться вспять еще на несколько шагов — и, возможно, загадка его прошлого будет раскрыта.

Джулия слегка подалась вперед и взглянула на Бобби, который сидел по другую сторону от Джекки Джекса. Интересно, как ему нравится это зрелище. Крутящийся хрусталик, всякие фокусы-покусы наверняка должны прийтись ему по вкусу — при его-то мальчишеской тяге к приключениям. Небось так и сияет.

Ничуть не бывало. Бобби хмурился. Он крепко стиснул зубы, на скулах ходили желваки. Джулия уже знала, какой удивительной новостью огорошил его сегодня Дайсон Манфред, она и сама была поражена не меньше мужа и Клинта. Но не это его сейчас тревожит. Может, он никак не оправится от встречи с жуками в кабинете энтомолога? Или ему по-прежнему не дает покоя кошмар, который приснился на прошлой неделе: «Идет беда, идет беда…»!

Джулия тогда не придала сну никакого значения. Но не поспешила ли она от него отмахнуться? Что, если сон в руку? С тех пор как они связались с Фрэнком, загадочные события следуют одно за другим. Долго ли поверить в видения, предзнаменования, вещие сны?

«Идет беда, идет беда…» А Беда — это часом не мистер Синесветик? Между тем Джекки расспрашивал Фрэнка о происшествии в переулке. Он подвел его к тому самому мигу, когда Фрэнк пришел в чувство и растерянно озирался вокруг.

— Вернись немного назад, Фрэнк, всего на несколько секунд назад. Еще, еще. Сквозь темноту в сознании, сквозь стену мрака…

С самого начала сеанса Фрэнк словно таял на глазах — точь-в-точь восковая фигурка над пламенем. Таял и бледнел, хотя лицо его и так уже заливала парафиновая бледность. Но, когда Джекки велел ему