оберегать! И мы его не отдадим. А попробуйте отнять — придется применить силу.

Энтомолог распетушился, костлявое лицо раскраснелось, куда только подевалась нездоровая бледность.

— Да-да, применить силу!

Стычки Бобби не боялся. Если дойдет до рукопашной, они с Клинтом размажут худосочного тараканщика и его пузатого коллегу по стенке. Но особой нужды в этом пока нет. Да пусть себе нянчатся с потрошеным жуком сколько их душе угодно — надо только сперва обговорить, на каких условиях ученые обнародуют материалы о жуке.

Выбраться бы поскорее из этого тараканьего питомника на свежий воздух, на солнышко. Шорох в ящиках ему, конечно, чудится, однако с каждой минутой воображаемая возня все громче, все исступленнее. Как бы совсем не свихнуться от проклятой жукобоязни. Еще немного — и он сорвется, заорет, бросится вон из комнаты. Заметно со стороны, как он психует, или он еще в состоянии владеть собой? И тут же он понял, что поневоле выдал себя: слева по виску сбежала струйка пота.

— Давайте начистоту, — предложил Гэвенолл. — Мы хотим сохранить этот экземпляр у себя не только в интересах науки. Благодаря этому открытию мы получим известность в научном мире, не говоря уже о материальной выгоде. Какая-никакая научная репутация у нас имеется, но это открытие сразу позволит нам выдвинуться в ряды корифеев. И мы ни перед чем не остановимся.

Его голубые глаза сузились, на открытом лице отразилась непоколебимая решимость.

— Я не утверждаю, что пойду на убийство, но и ручаться за себя не могу. Бобби вздохнул.

— Знакомая история. По поручению администрации вашего университета мне частенько приходилось копаться в личной жизни потенциальных преподавателей, и я убедился, что среди ученой братии завистники, проходимцы и негодяи не редкость. В этом смысле кое-кто обскакал даже политиков и звезд эстрады. Что же, давайте решим полюбовно. Наше условие — чтобы вы не спешили распространяться об этой находке. Чтобы никакой газетной шумихи вокруг нашего клиента, пока мы не закончим расследование и не удостоверимся, что клиент… вне опасности.

— И сколько времени вам понадобится? — спросил Манфред.

Бобби пожал плечами.

— День-два. Может, неделя. Не больше. Энтомолог и генетик взглянули друг на друга с облегчением.

— Такой срок нас устраивает, — согласился Манфред. — Раньше мы и сами не управимся. Надо завершить исследования, подготовить предварительные публикации, обсудить, как лучше преподнести открытие ученым и журналистам.

Бобби показалось, будто за его спиной один из ящиков, в котором кишмя кишели насекомые, не выдержал напора, открылся и наружу потоком хлынули гнусные громадные мадагаскарские тараканы.

— А вот алмазы я заберу, — предупредил Бобби. — Эти ценные камешки — собственность нашего клиента.

Манфред и Гэвенолл немного поартачились и быстро сдались. Клинт завернул камни в носовой платок. Судя по уступчивости ученых, на самом деле они обнаружили не три алмаза, а уж никак не меньше пяти и припрятали парочку, чтобы обосновать свои выводы относительно происхождения и назначения насекомого.

— Нам надо будет повидаться с вашим клиентом и задать ему несколько вопросов, — сказал Гэвенолл.

— Это уж как он захочет, — возразил Бобби.

— Нет, нам непременно надо с ним поговорить. Это очень важно.

— Без его согласия ничего не получится. А вы и так добились почти всего, о чем просили. Впрочем, может, он и согласится. И тогда все ваши желания будут выполнены. Со временем. А то где же это видано, чтобы все сразу?

Толстяк кивнул.

— Справедливо. И все-таки где он нашел этот экземпляр?

А ведь ящик-то небось действительно открыт. Бобби так и слышал шуршание хитиновых панцирей: вырвавшись на волю, огромные тараканы подступают все ближе, ближе…

— Ну, нам пора, — засуетился он. — У нас срочное дело.

И он пулей вылетел из кабинета, словно за ним кто гнался. Даже не обернулся напоследок.

Клинт и ученые мужи нагнали его в прихожей.

— Не подумайте, что я пописываю сенсационные статейки в журналах, — сказал Манфред, — но что, если это существо действительно продукт внеземной цивилизации? Как вы полагаете, мог ваш клиент попасть… гм… на борт космического корабля? Случалось же, что людей, по их собственным словам, похищали инопланетяне, чтобы подвергнуть исследованиям. Похищенные уверяли, что после освобождения у них тоже наблюдалась… непродолжительная потеря памяти.

— Либо психи, либо жулики, — отрезал Гэвенолл. — Не хватало, чтобы наши имена трепали в связи с подобными небылицами.

Он сердито сверкнул глазами, но вдруг гнев на его лице сменился тревогой.

— Если только это и на сей раз небылицы, а не правда, — пробормотал он.

Бобби уже стоял на ступеньках, рад-радешенек, что выбрался из тараканника.

— Может, и правда, — сказал он. — Я уже готов верить чему угодно, если не разубедят. Но знаете… мне сдается, что история, в которую попал наш клиент, гораздо удивительнее, чем встреча с инопланетянами.

— Гораздо удивительнее, — поддакнул Клинт. И они без дальнейших объяснений направились к «Шевроле» Клинта. Однако Бобби забрался в машину не сразу. Он постоял немного, наслаждаясь легким бризом, долетавшим с холмов. После спертого воздуха в кабинете Манфреда ветерок казался особенно свежим.

Сунув руку в карман, Бобби нащупал три алмаза.

— Тараканье дерьмо, — буркнул он.

Наконец он сел в машину, захлопнул дверь. Но и тут он никак не мог отделаться от ощущения, что по телу кто-то ползает. Прямо хоть запускай руку под рубашку и проверяй.

Манфред и Гэвенолл с крыльца наблюдали за посетителями — ожидали, должно быть, что машина встанет на попа и взлетит в небо, навстречу сияющему космическому кораблю-гиганту, как в фильмах Спилберга.

Через два квартала Клинт свернул за угол и остановил машину у обочины.

— Бобби, если без дураков, где Фрэнк раздобыл этого гада?

— А куда он вообще телепортируется? — ответил Бобби вопросом на вопрос. — Его ведь где только не носит. Деньги, красные алмазы, жук, черный песок — все же небось из разных мест, а? И далеко отсюда эти места? Наверно, где-нибудь у черта на куличках.

— Да кто же он такой?

— Фрэнк Поллард из Эль-Энканто-Хайтс.

— Это понятно. — Клинт стукнул кулаком по рулю. — Ты мне объясни, что за птица этот Фрэнк Поллард из Эль-Энканто.

— По-моему, ты неточно выразился. Кто он такой — дело десятое. Вопрос в том… что он такое.

И вдруг приехал Бобби.

Томас и не подозревал, что он приедет. Томас только-только пообедал. И теперь думал про десерт. Не какой он на вкус. А какой он на память. Ванильное мороженое, клубника. Какое от них настроение.

Томас был в комнате один. Сидел в кресле. Думал написать стишок про то, какое настроение, когда ешь мороженое и землянику. Не про вкус — про настроение. Не будет мороженого и земляники — он посмотрит на стишок, и настроение вернется. Но картинки с мороженым и земляникой не годятся. Тогда