выпекают, тут же и продают, - призналась Дел.

- Такой наша пекарня была двадцать лет назад, - кивнул Томми. - Правда, у нас все еще есть две розничные точки, но в основном пекарня поставляет свежий хлеб и полуфабрикаты в рестораны и магазины округа Орандж и даже в сам Лос-Анджелес. И не только во вьетнамские рестораны, - добавил он.

- Своя маленькая империя, - с пониманием кивнула Дел, втискивая фургон между двумя 'Хондами' и выключая двигатель.

- Несмотря на то что объемы производства сильно возросли, фирма продолжает поддерживать высокое качество продукции. Благодаря этому она так быстро встала на ноги.

- Ты, похоже, гордишься братьями.

- Горжусь, - подтвердил Томми.

- Тогда почему ты не участвуешь в семейном бизнесе?

- Боюсь, тогда мне было бы трудно дышать свободно...

- Ты имеешь в виду, из-за жара печей?

- Нет.

- Тогда, может быть, у тебя аллергия на пшеничную муку?

Томми вздохнул.

- Увы, нет. Если бы у меня действительно была аллергия, все было бы гораздо проще. Проблема в другом.., слишком сильные традиции.

- Ты пытался ввести передовые технологии хлебопечения? Какой-нибудь радикально новый подход?

Томми негромко рассмеялся.

- Ты мне нравишься, Дел.

- Взаимно, бесстрашный пожиратель тофу.

- Нравишься, несмотря на то что ты немножко чокнутая.

- Я гораздо разумнее некоторых...

- Все дело в семейных традициях. Вьетнамские семьи иногда бывают слишком прочно связаны ими. Строгие родители, беспрекословное подчинение младших старшим... Эти традиции были для меня как.., как цепи.

- Но иногда тебе их не хватает.

- Не сказал бы.

- Не хватает, я же вижу, - кивнула Дел. - В тебе чувствуется затаенная печаль. Что-то мучит, точит тебя, как будто ты что-то потерял и никак не можешь найти.

- Ничего подобного!

- Определенно.

- Ну что же, возможно, ты и права. Может быть, в этом и заключается секрет взросления. Ты растешь и непременно что-то теряешь, чтобы в конце концов стать другим - старше, лучше, умнее.

- Тварь, вылезшая из куклы, тоже изменяется, тоже становится больше и хитрее.

- Что ты хочешь этим сказать?

- Другой - не всегда лучший.

Томми посмотрел ей прямо в глаза. В полутьме салона голубые глаза Дел казались такими темными, что могли сойти за черные, и в них по-прежнему нельзя было прочесть ровным счетом ничего.

- Если бы я не нашел другого пути в жизни, - сказал Томми, - того, что был приемлем для меня, я наверняка бы умер. Не физически - внутренне. Это гораздо хуже, чем частичная утрата семейных связей и ощущения родства.

- Тогда ты поступил правильно.

- Правильно или нет, но я это сделал. И изменить здесь ничего нельзя.

- Дистанция между тобой и твоей семьей пока не очень велика. Ты можешь попытаться перекинуть мостик через эту трещину.

- Но она никогда не затянется навсегда, - не согласился Томми. - Она все равно будет существовать!

- По сравнению со световыми годами, которые все мы пролетели с момента Большого Взрыва, по сравнению со всеми этими биллионами и триллионами миль, которые мы преодолели с тех пор, когда мы были просто комком первичной материи, это вообще не расстояние.

- Не говори загадками, Дел, - попросил Томми.

- Какими загадками?

- Это я - азиат, - напомнил Томми. - Из нас двоих именно я должен быть загадочным и непроницаемым.

- Иногда, - холодно заметила Деливеранс Пейн, - ты слушаешь, но ничего не слышишь.

- Именно поэтому я до сих пор не сошел с ума.

- Именно поэтому ты и попал в беду.

- Ну ладно, пошли к брату.

Пока они бежали под дождем между двумя рядами доставочных грузовиков. Дел спросила:

- Почему, собственно, ты решил, что Ги может тебе помочь?

- Ему приходилось иметь дело с бандами, и он все о них знает.

- С какими бандами?

- С 'Парнями из Помоны' и другими... Пекарня 'Нью Уорлд Сайгон' работала круглосуточно, в три восьмичасовые смены. С восьми утра до четырех дня рабочими руководил отец Томми; ему же приходилось решать и все деловые вопросы с поставщиками и оптовыми покупателями. С четырех дня до полуночи начальником очередной смены и главным пекарем был старший брат Томми - Тон Тхат, а с полуночи и до восьми утра те же обязанности выполнял Ги Мин.

Организованные банды вымогателей тоже работали круглыми сутками, однако, когда для того, чтобы добиться своего, им приходилось прибегать к силе, они все же предпочитали действовать под покровом темноты. Это означало, что Ги - просто потому, что он работал исключительно по ночам, - приходилось нести дежурство в самое опасное время.

Много лет все трое работали без выходных, по пятьдесят шесть часов в неделю, и только потому, что большинству заказчиков свежий хлеб был необходим ежедневно. Когда кому-нибудь из троих нужен был выходной, остальные двое делили его смену пополам и без жалоб отрабатывали шестидесятичасовую рабочую неделю. И удивляться тут не приходилось. Вьетнамцы американского происхождения, обнаружившие в себе предпринимательскую жилку, были самыми старательными и трудолюбивыми людьми в стране, и никто не мог обвинить их в том, что они не в состоянии нести груз, который добровольно на себя взвалили. Иногда, правда, Томми задавал себе вопрос, сумеют ли Ги, Тон и их поколение - недавние беженцы, дети, вывезенные в утлых лодчонках из нищей, объятой пожаром войны Юго-Восточной Азии, дожить до тех времен, когда они смогут спокойно удалиться отдел и насладиться миром и покоем, ради достижения которых они трудились не покладая рук.

Лишь недавно Фаны начали готовить двоюродного брата Томми - сына младшей сестры его матери, родившегося уже в Америке, - к тому, чтобы он стал четвертым начальником смены. После этого рабочая неделя отца Томми и двух его братьев могла сократиться до общепринятых сорока часов, и они наконец смогли бы жить нормальной жизнью, но несмотря на столь заманчивую перспективу они пошли на это весьма неохотно. Отцу и братьям не хотелось вводить в руководство фирмы дальнего родственника, коль скоро у них был Томми, и они до последнего ждали, когда младший брат одумается и станет работать наравне с ними.

Как казалось Томми, его родные рассчитывали, что в нем наконец заговорит совесть и он не сможет и дальше спокойно смотреть, как его отец и братья готовы уморить себя работой, лишь бы сохранить за семьей ключевые руководящие посты в пекарном деле. И они были во многом правы. Ощущение вины, преследовавшее Томми, было таким сильным, что одно время его мучили кошмары. Ему снилось, будто он сидит за рулем грузовика, в котором, кроме него, едут отец и братья. По его небрежности грузовик срывался с утеса, все погибали, и лишь Томми по счастливой случайности оставался в живых. Еще ему снилось, как он сидит за штурвалом самолета, в котором летит его семья. Самолет разбивался о скалы, и Томми, выбравшись из-под дымящихся обломков, видел, что его руки и одежда обагрены кровью родных. Потом ему