можно было видеть море. Деньги на покупку раздобыл Джо – он все уладил через французского издателя Элинор.
Понедельник, 6 июля 1953 года
К началу июля следующего года вилла Элинор была заново отделана и обставлена простой провансальской мебелью. Для занавесок была выбрана яркая, с замысловатым традиционным рисунком ткань производства местных ремесленников. Первыми гостями, приглашенными Элинор, стали Джо Грант и его семья. Условились, что старший из его сыновей, Адам, прибудет в Ниццу самолетом, а остальные подъедут позже, поскольку они собирались путешествовать по всей Франции на машине.
Задолго до приезда молодых Грантов оба они стали предметом оживленных бесед сестер О'Дэйр, ведь со дня их последней встречи успело пройти уже несколько лет В день приезда Адама девочки потратили три часа, чтобы облачиться в цветастые, сильно приталенные платья, слишком узкие для жаркого дня и слишком нарядные для подобного случая, а потом просидели почти два часа в патио в ожидании Адама, хотя ни одна из них ни за что не созналась бы в этом ни себе, ни сестрам.
Наконец, когда уже начинало вечереть и на плитки патио легли длинные тени, в гостиную неторопливо вошел Адам в морском блейзере нараспашку и белой рубашке с расстегнутым воротом. Здороваясь с Элинор, он – уже в который раз – задал себе вопрос: интересно есть ли (или был ли когда-нибудь) у отца роман с этой женщиной? Их дружба казалась слишком уж тесной для представителей разных полов, для того чтобы быть простой дружбой; а кроме того, Адам не раз замечал, что в присутствии Элинор у его матери появляется какое-то едва уловимое напряжение. Он видел такое у кошек в присутствии соперника или соперницы.
Адаму было уже двадцать три. Он успел прослужить два года на флоте, но, решив стать юристом вышел в отставку и после необходимых формальностей подключился к работе в семейной адвокатской конторе „Суизин Тимминс и Грант' это был самый простой способ достичь желаемого.
В свободное от учебы время он выполнял обязанности помощника отца. Иногда его направляли в другие подобные же фирмы, где требовалась лишняя пара рук чтобы подготовить очередное дело пока старший адвокат занимался основным расследованием Адам собирал свидетельские показания, доставлял их в контору проверял, сортировал и раскладывал по папкам А теперь, оказавшись в Сен-Тропезе, где его ждал роскошный отдых под жарким солнцем, он мог на время забыть о своей роли мальчика на побегушках.
Остановившись на широких ступенях, ведущих из гостиной вниз, в патио, Адам произнес, усмехнувшись:
– А вот и три грации!
Впервые сестры слышали подобную реплику в свой адрес; они были польщены, смущены и совершенно околдованы комплиментом, исходившим от этого высокого, загорелого, темноволосого молодого человека с улыбкой взирающего на них большими карими глазами. Все трое тут же влюбились в него.
Вечером, перед тем как спуститься к обеду четырнадцатилетняя Клер запихнула в каждую из чашечек своего лифчика по носку, отчего ее маленькие грудки сдвинулись вместе. Об этом трюке она слышала еще в Хэзлхерсте и сейчас воспользовалась им хотя и не достигла успеха, на который рассчитывала.
Аннабел стащила фотоаппарат со вспышкой недавно купленный Элинор, и щелкала всех подряд, стараясь естественно, побольше снимать Адама.
Ночью Миранда, обняв свою подушку, грезила о том, как они летят вдвоем с Адамом в его собственном самолете. „О Господи, Миранда, я чувствую, что приближается приступ моей застарелой малярии… Как ты думаешь ты сумеешь посадить самолет?' Она, Миранда, в шикарном белом летном костюме и кожаном шлеме, отвечала „Конечно Адам. Просто скажи мне, что нужно делать' И Адам уже почти теряя сознание, давал ей надлежащие инструкции.
Наутро спустившись к завтраку, девочки узнали, что Адам уже уехал кататься на катере. Не вернулся он и к ленчу.
После обеда, когда Клер нежилась на пляже, сонная, как кошка, пригревшаяся на солнцепеке, она вдруг почувствовала, что на лицо ее упала тень. Открыв глаза, она сразу же поняла, что стоящий перед ней молодой человек в красных плавках – брат Адама. У него были те же темные, вразлет, брови, почти сросшиеся на переносице. Но у Адама лицо было тоньше, рот жестче, брови сходились теснее. В его, бесспорно, красивых чертах – теперь Клер поняла это – чувствовалось какое-то напряжение как у Грегори Пека в те минуты, когда его герои ждали очередной подлости от очередного злодея.
Молодой человек заметил ее темно-синий школьный купальник.
– Ты Клер? А я Майк.
Светло-серые широко поставленные глаза Майна придавали его лицу выражение абсолютной искренности – а это очень полезная вещь, особенно в школе когда приходится выкручиваться перед учителями чтобы избежать наказания.
– Меня послали за тобой. Адам нанял моторку и мы собираемся на острова Поедешь?
Он выглядел, пожалуй, менее насмешливым и более открытым для общения, чем Адам, однако даже сейчас когда он спокойно стоял перед Клер, в нем чувствовался какой-то внутренний порыв – казалось, он вот-вот ринется вперед. Ноги у Майка были длиннее, плечи шире, чем у Адама темные волосы курчавились у него на груди и спускались на живот ниже пупка.
Клер почти забыла о том, что влюблена в Адама.
Потом, в моторке, стремительно рассекавшей носом воду и оставлявшей за собой пенный шлейф, у трех сестер замирало сердце. Они вернулись на виллу совершенно ошалевшие от любви, это чувство было гораздо сильнее, чем то, которое испытывала в свое время Клер к своей первой учительнице, Аннабел – к своему пони Робину, а Миранда – к парню, привозившему в Хэзлхерст молоко.
На следующий день все пятеро отправились загорать на раскинувшийся длинным песчаным полумесяцем пляж Таити-Бич, и там каждая из девочек впервые в жизни испытала боль и унижение отвергнутой любви.
При первом же взгляде на гибких, загорелых молодых французов, флиртующих с юными французскими львицами в более чем откровенных бикини, Адам и Майн поняли, что это и есть воплощение рая на земле, и даже не пытались скрыть своего впечатления, мгновенно потеряв всякий интерес к своим слишком молоденьким спутницам.
