добавил неуверенно: – Только ты не волнуйся.

– Я и не волнуюсь, – дрогнувшим голосом ответила она. – Чего волноваться, когда всё уже случилось. Я понимаю. Он в морге.

– Может, это какая-то ошибка, – начал было Павел.

– Не ошибка. Я чувствую, что не ошибка.

Они съездили в морг, но изуродованное в автокатастрофе тело опознать было невозможно.

– Это не он, – прошептала она едва различимо.

Однако документы, одежда и даже нижнее бельё – всё свидетельствовало о том, что в морге лежал мёртвый Полётов.

Затем были похороны, а после них потянулись унылые дни одиночества. Татьяна ни с кем не встречалась, к телефону не подходила. Её заполнило тупое безразличие ко всему. Иногда она часами стояла у окна, прижавшись лбом к холодному стеклу, стояла с закрытыми глазами и слушала доносившийся снаружи шум. Иногда подолгу лежала без движения на кровати, а потом вдруг вскакивала и бросалась на стену, колотя по ней кулаками.

– Ложь! Не верю! – кричала она до тех пор, пока силы не оставляли её.

Так минуло десять дней.

За окном валил густой снег. Таня сидела на кухне без света и безучастно смотрела на тяжёлые белые хлопья, мерно сыпавшиеся под жёлтым лучом уличного фонаря. Машинально помешивая ложечкой в чашке, она пыталась воскресить в памяти, как они с Юрием гуляли под первым снегом, но вспоминалось только лето, только тепло, только радость. Даже последний год, наполненный только густыми тёмными красками, не вспоминался. Прошлое было окрашено в светлые тона.

– Юра, зачем мне такая судьба? Почему нет у меня права снова испытать то счастье? – громко спросила она.

На лестничной клетке послышались тихие шаги. Ещё ничего не случилось, но Таня вздрогнула, ощутив знакомое движение за входной дверью.

– Юра? – Она застыла в ожидании. Чайная ложка замерла в руке. Тиканье настенных часов в напряжённой тишине сделалось оглушительным. В считанные секунды воздух наэлектризовался и словно сгустился вокруг Татьяны.

В замочной скважине зашебуршал ключ, послышалось металлическое позвякивание. Татьяне стало страшно. В ушах тонко засвистело.

– Юра! – крикнула она и резко встала из-за стола, опрокинув табурет.

В следующее мгновение входная дверь рывком открылась и тут же захлопнулась. Громко простучали тяжёлые зимние башмаки по корридору. В дверном про ёме появилась присыпанная снегом мужская фигура. Черты лица были неразличимы за высоко поднятым воротником и низко надвинутой меховой шапки.

– Кто это? – Таня отступила на шаг и нащупала рукой край стола, чтобы опереться. У неё ослабли ноги.

Вошедший протянул руку к выключателю и зажёг свет. Это был Полётов.

Таня приложила руки к груди, словно желая унять разошедшееся от волнения сердце, и покачнулась.

– Ты?

– Я. – Полётов внимательно смотрел на неё. На настороженном лице застыло ожидание. – Здравствуй, – произнёс он глухо.

– Ты жив? – глаза Татьяны заблестели радостью и неверием. – Ты живой!

– Да. – Полётов быстро шагнул к ней и обнял. – Прости, что так получилось. Прости, что устроил этот цирк, не предупредив тебя. Но я не мог допустить, чтобы кто-нибудь знал…

– Господи, ты живой! Ты здесь! – она теребила его за воротник, гладила лицо, целовала руки. – У тебя щетина.

– С моей стороны это было бесчеловечно, но я не мог иначе. – Полётов пытался обнимать её, но Таня высвобождалась, отступала, смотрела на него, всё ещё не веря в реальность его присутствия.

– Ты живой! А я и не верила, что ты погиб. Я даже Костякову об этом говорила. Я же видела, что пальцы не твои, руки не твои, – шептала она.

– Какие пальцы?

– У покойника в морге… Который с твоими документами…

– Ты Павлу на это указала?

– Да, но он отмахнулся, сказал, что у меня просто нервы и что моё неверие вполне объяснимо.

– То есть он не усомнился?

– Нет, – Татьяна отодвинулась, разглядывая Юрия. – Аразве это не ваш совместно устроенный маскарад? Нет?

– Никто в этом не принимал участия. Никто не знает, что я жив.

– То есть… А я думала… Последние дни я всё время думала об этом и решила, что вы для какой-то надобности инсценировали гибель Полётова…

– Я сам всё сделал. Никто из управления не догадывается…

– Сам? Зачем?

– Чтобы исчезнуть. Чтобы перестать для всех существовать. Для всех!

– Не понимаю.

– Пойдём в комнату, – он быстро прошёл по коридору. – Задёрни шторы.

– Юра, расскажи мне всё по порядку. Зачем ты устроил всё это? И как тебе удалось?

– Удалось легко. В нашей конторе хорошо отработаны способы для проворачивания таких дел. В нашем деле порой приходится объявлять человека скончавшимся, чтобы спрятать его от общественности и от чужих разведок… Заранее договариваются с милицией, они подбирают какой-нибудь бесхозный труп соответствующего роста и комплекции. В общем, дело техники… Помнишь, я говорил, что у нас сбежал один человек? Но я не сказал тебе, что мне предложили перейти в другое управление, стать нелегалом. Через год-пол-тора я бы снова выехал за рубеж, но под другим именем и даже с немного изменённой внешностью. Для этого нужно, чтобы Юрий Полётов перестал существовать. Так, с подачи управления меня и посетила эта мысль – исчезнуть… Мы запустили эту машину, начали готовить новые документы, прорабатывать легенду. Теперь у меня на руках есть всё, что нужно для официального существования под новым именем. Комар носа не подточит. Некоторые документы были оформлены с ведома руководства, а некоторые по моей личной инициативе, вот ими-то я и буду пользоваться. Юрий Полётов умер. Теперь у меня другая фамилия, другая история жизни…

– Но зачем всё это? Ты же мог просто уволиться!

– Не мог. Юрий Полётов остался бы в этом мире. От него ждали бы новых книг. И вообще… Трудно объяснить это так сразу… Во мне успело столько накопиться за последний год, что в двух словах невозможно выразить всё это.

– А ты не в двух… Юра! Милый мой! Ты понимаешь, что ты наделал?

– Прекрасно понимаю.

– Но ведь это… Противозаконно…

– Я не один год занимался противозаконными действиями. Пусть будет ещё один крохотный незаконный поступок, который никому, кстати, не принесёт вреда, в отличие от многих моих предыдущих дел. Я никого не убил, ничего не украл… Я просто стал свободным…

– Ты? Свободным? Но тебе придётся скрываться!

– Зачем? Кому я нужен? Ты думаешь, кто-нибудь из моих коллег вспомнит обо мне через месяц? Я не герой. На собраниях никто не упомянет моего имени. Уверяю, никто не приедет к тебе с чёрными розами на годовщину моей смерти… Нет, Юрий Полётов перестал существовать для своих бывших коллег. Перестал быть.

– Так, так… Всё очень неожиданно, Юр. В голове не укладывается… Мне, кажется, сейчас станет дурно… Скажи, где же ты провёл эти дни?

– На конспиративной квартире.

– Но как ты попал туда? Тебя же могли увидеть.

– Танюш, у нашей конторы есть одна особенность: мы работаем втайне от всех, иногда даже от себя