Констанс подняла на него глаза. Чувственность затопляла ее бурными волнами. Она боялась, что не удержится и крикнет. Если он захочет осуществить сейчас свое желание, она ничем не сможет ему воспрепятствовать.

Его объятия стали крепче, еще немного, и он причинит ей боль.

– Скажите же это. Ради меня.

– Я хочу вас, – шепнула она.

Когда он проник в нее, из ее губ невольно вырвался крик. Чувствуя, как он то входит, то покидает ее, она вся трепетала. А он в это время шептал исполненные нежности, хотя и грубоватые слова.

Ее тело, податливое и нежное, было целиком в его власти, а он продолжал начатое, одновременно проникнув языком глубоко в ее рот. Затем их губы соединились в обжигающем поцелуе.

Его пальцы поддерживали ее ягодицы, тогда как тело раскачивалось в равномерном движении. И она невольно втягивалась в заданный ритм, тогда как сила переполнявшего ее наслаждения была так велика, что она не могла не вскрикивать.

Наконец она откинулась в сторону. У нее болели губы и груди, ныло все тело. По ее бедрам расползалась липкая влага. Красивый мужчина, который лежал, уткнувшись лицом в ее плечо, был, видимо, тоже полностью опустошен.

Констанс провела рукой по его волосам, убрала со лба влажные пряди. Она гладила его плечи и спину, испытывая блаженное удовлетворение.

Его пальцы стиснули ее руку. Затем он медленно перекатился на бок и притянул ее к себе. Все еще тяжело дыша, он прикрыл глаза рукой.

Не сразу, постепенно, Констанс пришла в себя. Она осмотрела свою полутемную, освещенную лишь одной свечой комнату, думая о том, что прихоть судьбы свела ее с этим опасным безумцем. Уютно пристроившись на его согнутой руке, она неожиданно для себя подумала, что любит его.

Такого просто не может быть, попробовала она внушить себе. Но поднявшаяся внутри ее теплая волна нежности убедительно говорила сама за себя. Если это не любовь, то что же?

Однако все это не имеет значения. Любовь нельзя строить лишь на страстном телесном влечении. И все же если ее переполняет не любовь, то что же?

Она лежала впотьмах, прижав губы к его золотисто поблескивающим влажным волосам. Ее собственные длинные пряди оплетали его, связывая их воедино.

Разумеется, она не может сказать ему, что любит его, ибо сама отнюдь не убеждена в этом. Ничего более невероятного просто нельзя себе представить. Чтобы она, Констанс, графиня Морле, трижды побывавшая замужем и никогда не испытывавшая нежных чувств ни к одному из своих мужей, вдруг полюбила!

Задумавшись, она ощупывала скрытые под кожей плеча мощные мускулы. Под тяжестью его тела она ощущала в себе какое-то странное томление, к которому примешивалось отчаяние. Просто поразительно, что она испытывает такое глубокое чувство к нищему бродячему певцу.

А ведь она ничего о нем не знает. Конечно, тетя и ее духовник рассказали ей все, что касается Пьера Абеляра, и нет никаких оснований полагать, что они хоть в чем-то солгали. Сам Сенред отрицает, что является другом Пьера Абеляра, но она уверена, что он что-то утаивает. Констанс хорошо помнила, как его глаза потемнели от боли при упоминании о знаменитом парижском философе.

Посмотрев на него, она увидела, что он задремал.

Как же он безрассуден! Уснул у нее на груди без всяких опасений. С такой же смелостью он проник в ее комнату. И, похоже, его ничуть не беспокоит, что она может выполнить свою угрозу и позвать слуг.

Констанс откинула золотистые волосы с его лица. Он слегка пошевелился и что-то пробормотал.

До чего же он красив! Никогда в жизни не видела она такого красивого мужчину. До сих пор она считала, что он не в своем уме, но теперь сильно в этом усомнилась. Вполне возможно, что он такой же умственно здоровый человек, как любой из тех, кто присутствовал на королевском приеме в Винчестере. Об этом свидетельствует между прочим и то, что он изверг семя мимо нее, видимо, оберегая ее от возможной беременности.

«Боже всемилостивый, и что же с нами будет?» В глубине души она знала ответ, но не решилась признаться в этом даже самой себе.

Она лежала спокойно, не желая его тревожить. Через некоторое время и ее тоже сморил сон.

Король так и не соблаговолил посетить Констанс в четвертый вечер рождественских праздников. Для обсуждения проблемы престолонаследия был неожиданно созван совет всей высшей знати Англии. По всей видимости, никто, даже достопочтенный епископ Роджер Солсберийский, не мог убедить короля, что нормандские вельможи никогда добровольно не согласятся признать женщину в качестве законной претендентки на английский трон.

Столь упорное сопротивление привело короля в бешенство. Он подозревал, что его племянник Уильям Клито, недавно опустошивший его герцогство в Нормандии и объявивший себя законным наследником английского престола, пользуется широкой тайной поддержкой среди его подданных. Констанс решила, что у нее нет причин для огорчения из-за его отсутствия: приезд короля в таком убийственно мрачном настроении, естественно, не сулил ничего хорошего.

Погода в тот вечер была холодная и ветреная. Непогода задержала кое-кого из гостей. Когда пиршество началось, зал был еще полупуст.

Отсутствовал даже Роберт Фицджилберт, без сомнения, отправившийся сопровождать своих могущественных родственников – Клеров, собиравшихся вступить с английской знатью в спор о намерении