После таких кошмаров Констанс просыпалась вся в поту. С какой радостью вонзила бы она кинжал в самое сердце виновнику ее горя. И ей все равно, что его окутывает тайна, что он, видимо, много перестрадал в своей жизни. Она только хочет расквитаться с ним за все, что он сделал. И за последствия этого.

Но были и другие сны, признавала она с глубоким чувством вины. Сны о нем. Вспоминая об этом, она густо краснела от стыда.

Однажды Констанс приснилось, будто она танцует перед ним обнаженной.

Он лежал на диване, также совершенно обнаженный. Заложив руки за голову, он не спускал с нее взгляда. На меховом покрывале его могучее тело отливало золотистым цветом, а напряженное мужское естество поражало своим необычайным размером.

Неистово звучала какая-то дикая музыка. В своем танце она вытворяла что-то невероятное, даже перед своими мужьями она не решилась бы повторить такое. Даже перед этим развратным де Эйвилем. Она вся изгибалась, замирая в сладострастных позах, бесстыдно дразня и распаляя его. Держа руки высоко над головой, она медленно поворачивалась и так чувственно покачивала бедрами, что он не мог удержаться от стонов. Затем она приближалась к нему и терлась о его раскрытые губы бутонами своих сосков. А он…

– Миледи!

В зале звучали сердитые голоса. Констанс с трудом вернулась к действительности. Два человека шерифа крепко держали молодого егеря, который рвался к своей возлюбленной.

– Она говорит, что пойдет с ним, – сказал управляющий. В стоявшем вокруг него шуме ему пришлось повысить голос: – Рептонский шериф великодушно разрешит им пожениться, если они отдадут своего первенца ее отцу, кузнецу. – Наклонившись, он вопросительно посмотрел на нее: – Миледи…

Констанс обвела взглядом зал, откуда ее все это время далеко уносили похотливые видения. Впечатление было такое, будто она зачарована.

Эти люди хотят, чтобы дочь кузнеца отдала своего первенца. Пречистая Дева, Констанс никогда не отдала бы ни Оди, ни Беатрис. Такое надругательство над материнским чувством может прийти в голову только мужчинам.

Она подняла руку, призывая к молчанию. Сразу же стало тише. Во всяком случае, крики в глубине зала прекратились.

– Виллан… – Силы небесные, в своих бурных чувственных переживаниях она забыла его имя. – Где он родился? На нормандских землях?

Бейлиф был в явном замешательстве.

– В Кутансе, миледи.

– И стало быть, – продолжала она допрашивать, – он приписан к землям шерифа в Кутансе? Бейлиф кивнул.

– Итак, во Франции он крепостной. – Она остро чувствовала устремленный на себя взгляд егеря. Девушка также не сводила с нее глаз.

– Миледи, – Банастр наклонился вперед, – может быть…

Констанс жестом велела ему замолчать.

– Скажите мне, бейлиф, каково положение егеря здесь, в наших краях.

Тот ответил с некоторым раздражением:

– Он все равно виллан.

– Я что-то не понимаю. Это ведь не Нормандия – Англия. Приписан ли егерь к каким-нибудь английским землям шерифа?

Бейлиф нахмурился:

– Это к делу не относится. Где бы ни находились земли, здесь или в Нормандии, крепостной все равно крепостной.

– У нас здесь нет никаких крепостных, – выкрикнул староста Неверсби. – Английский закон никого не признает крепостным, всецело принадлежащим своему господину, навсегда приписанным к его землям.

Никто из них, включая и саму Констанс, не знал закона во всех его тонкостях. Ясно было только, что английский закон – это английский закон, а не нормандский. В глубине зала, где стояли вилланы, почувствовалось радостное оживление. Расставленные вдоль стены рыцари Эверарда предостерегающе притронулись к своим мечам.

Бейлиф повернулся к людям шерифа и начал с ними советоваться. На консультацию ушло некоторое время. Пока происходил этот разговор, они стояли спиной к Констанс.

Брат Эланд повернулся к управляющему:

– Как они, по-вашему, поступят?

Однорукий рыцарь неопределенно пожал плечами. Констанс провела ногтем вдоль глубокой царапины на столешнице. Любопытно, гадала она, не встретился ли егерь с дочерью кузнеца на ярмарке в Михайлов день? Если так, то он блуждал далеко от владений шерифа.

Бейлиф повернулся в их сторону.

– Виллан, – сказал он, – вернется в Рептон и никогда больше не появится в вашем поместье, графиня. Он поступит так, как велит ему господин, и женится на крепостной девушке, которую ему выберут.

Констанс задумчиво на него посмотрела:

– Но вопрос еще подлежит дальнейшему обсуждению, бейлиф. Является ли нормандский крепостной таковым же на английской земле? Если он приезжает сюда на какое-то время в качестве сопровождающего своего господина, его телохранителя, я думаю, тут нет особых сомнений.