килем «Спрея» мелькали опасные верхушки рифов, но буква «М», которой назван здешний. риф, является тринадцатой буквой алфавита, а цифра, тринадцать, как это давно установлено, мое счастливое число.
Туземцы Гренвилла пользуются исключительно дурной славой, и мне посоветовали побыстрее распрощаться е ним». Пройдя безопасной стороной близлежащего острова, я двинулся дальше, к полуночи прошел остров Хоум-Айленд, держась подальше от выдавшегося вперед мыса, и лег на западный курс. Вскоре «Спрей» встретил пароход, направлявшийся к югу и нащупывавший дорогу в темноте, которую он еще больше затемнял густыми клубами черного дыма.
От острова Хоум-Айленд я взял направление на остров Санди и, оставив его позади, убавил парусов, чтобы достичь острова Бёрд не ранее наступления рассвета. Ветер был все время свежим, а окружавшее остров мелководье представляло большую опасность.
В среду 9 июня 1897 года я очутился прямо перед островом Бёрд, находившимся от меня на довольно близком расстоянии в две с половиной мили, в то время как сильное течение гнало «Спрей» вперед. Видимо, я правильно и вовремя с вечера убавил парусов.
Здесь я впервые встретил первое австралийское суденышко, шедшее под ларусом на этот остров. В это же утро я обнаружил на палубе большую и тонкую рыбу, 'выпрыгнувшую ночью из воды. Рыбу я съел за завтраком, и она во всех отношениях напоминала селедку, только была раза в три длиннее. Последнее обстоятельство я счел достоинством, так как очень люблю свежую сельдь. В этот же чудеснейший день я увидел множество птиц, охотившихся за рыбой. Пританцовывая на волнах, «Спрей» вошел в пролив Олбани в тот час, когда солнце садилось за холмы Австралии. В половине восьмого вечера «Спрей» прошел пролив и стал на якорь в бухте, неподалеку от судна «Тарава», занимающегося ловлей жемчуга. Капитан судна указал мне безопасное место стоянки, а когда все было закончено, явился ко мне, чтобы обменяться рукопожатием. Судно «Тарава» было калифорнийским, а капитан Джонс американцем.
На следующее утро Джонс явился ко мне и принес две изумительные раковины-жемчужницы, каких я никогда еще не видел. Думаю, что они были лучшими из всех у него имевшихся. Джонс заверил меня, что если я пробуду здесь несколько лишних часов, то меня посетят находившиеся где-то поблизости уроженцы Сомерсета. Это же подтвердил один из матросов, сортировавший на палубе раковины. Такое же мнение высказал подшкипер. Гости действительно пришли именно так, как мне предсказывали. Это был хорошо известный в здешних краях скупщик мистер Джордайн со своим семейством.
Миссис Джордайн была племянницей короля Малиетоа и двоюродной сестрой Фааму-Сама, посетившей «Спрей» вАпиа. Сам мистер Джордайн был образцовым экземпляром шотландца. Со своим небольшим семейством он наслаждался жизнью в этом глухом уголке, где пользовался всеми благами комфорта.
Все члены экипажа, включая юнгу Джима, ценили то, что «Тарава» построена в Америке. Очень странно, что капитан Джонс — единственный американец из всего экипажа — не высказывал на сей счет каких-либо суждений.
После дружеской беседы и прощания с экипажем «Тара-вы» и семейством Джордайн я выбрал якорь и направился [к видневшемуся вдали острову Четверга, находящемуся посередине Торресова пролива. К острову я подошел вскоре после полудня, и здесь «Спрей» простоял до 24 июня. Будучи единственным представителем Америки в порту, я должен был оставаться здесь до 22 июня, когда английская королева праздновала «бриллиантовый» юбилей. Лишние два дня мне понадобились, чтобы, выражаясь матросским языком, «очухаться».
Мое пребывание на этом острове было великолепным. Здешний резидент мистер Дуглас пригласил меня совершить на его пароходе поездку по островам Торресова пролива. Эта поездка была устроена в научных целях для профессора ботаники Мазона Бейли, и мы посетили острова Пятницы и Субботы, где я получил некоторое представление о ботанике. Вместе с нами была дочь профессора мисс Бейли, называвшая длинными именами многие здешние растения.
22 июня на острове Четверга было большое празднество. Мистер Дуглас пригласил с материка сотни четыре туземных воинов с их женами и детьми, чтобы придать празднику национальный характер. Если на острове Четверга что-либо затевают, то обязательно с большим размахом и шумом. Празднество было из ряда вон выходящим, и началось оно вечером, когда раскрашенные в фантастические цвета участники представления прыгали вокруг яркого костра. Многие были украшены и размалеваны как птицы или животные; больше всего было видно эму и кенгуру, а один парень прыгал по-лягушачьи. Отдельные исполнители нарисовали на своих телах кости скелета и угрожающе прыгали с копьями в руках, как бы готовые сразить воображаемых врагов.
Изображавшие кенгуру танцевали и прыгали очень легко и естественно, создавая отличный образ. Танцы сопровождались инструментальной музыкой и пением; инструментами служили колотушки из дерева, а также костяные круги, поднимавшие неистовый треск. Зрелище было одновременно занимательным, внушительным и страшным.
Туземные воины из Квинсленда были большей частью гибкими и хорошо сложенными.
Я заметил, что в день празднества над общественными зданиями не поднимались какие-либо иностранные флаги, кроме звездно-полосатого, развевавшегося вместе с английским флагом над воротами и зданиями.
Что касается «Спрея», то он был разукрашен вовсю и поднял как можно выше британский флаг вместе с американским.
24 июня полностью снаряженный «Спрей» вышел в длительное плавание по Индийскому океану, и мистер Дуглас отсалютовал флагом, когда мы покидали его остров. Оставив позади все опасности Кораллового моря и Торресова пролива, а их было великое множество, «Спрей» вышел на океанский простор и прямиком пошел своим курсом. В это время года я мог рассчитывать, что сильные пассаты будут сопровождать меня до самого Мадагаскара, если только не далее. У меня не было желания прибыть к мысу Доброй Надежды ранее середины лета, а сейчас было начало зимы. В свое время мне пришлось побывать в районе мыса Доброй Надежды в июле, что здесь означает середину зимы. В те дни я был капитаном большого надежного судна, и оно с большим трудом выдержало сильные ураганы. Сейчас я меньше всего хотел встретиться с зимними штормами, и дело вовсе не в том, что, плавая на маленьком «Спрее», я побаивался бурь, попросту я при всех обстоятельствах предпочитаю хорошую погоду. В районе мыса Доброй Надежды можно в любое время года встретить сильные бури, но летом их гораздо меньше и они не так продолжительны.
Располагая временем, я решил посетить попутные острова и направился к Кокосовым островам — группе атоллов, находившихся от меня на расстоянии двух тысяч семисот миль. Отплыв от острова Буби, я направился мимо Тимора — лежавшего на моем пути острова, покрытого высокими горами.
Остров Буби я уже однажды видел, плавая когда-то на судне «Саусхэй» и будучи больным лихорадкой. Я тогда нашел в себе достаточно сил, чтобы выползти на палубу и взглянуть на этот остров. В те дни существовал обычай, по которому проходившие мимо. корабли пополняли запасы, хранившиеся в одной из пещер острова. Эти запасы предназначались для потерпевших кораблекрушение. Капитан Эйри, плававший на «Саусхэй», был хорошим человеком и послал шлюпку с грузом, чтобы внести свою долю. Груз был благополучно доставлен на берег, и вернувшаяся шлюпка привезла с собой около дюжины писем, оставленных здесь преимущественно китобоями. Эти письма обычно забирали попутные суда, которые и заботились о передаче их на почту. На протяжении многих лет такой способ пересылки писем был установившимся обычаем. Несколько писем из числа привезенных шлюпкой было адресовано в Нью- Бедфорд и Фэрхей-вен, штат Массачусетс. Теперь на острове Буби установлен маяк, и остров поддерживает регулярную пароходную связь со всем миром, а романтическая прелесть неизвестности судьбы писем сделалась достоянием прошлого. Я не съезжал на берег этого небольшого острова, а, подойдя поближе, обменялся сигналами со смотрителем маяка. Двинувшись дальше, «Спрей» очутился в Арафурском море и много дней кряду шел то в молочно-белой, то в зеленой, то в пурпурной воде., Мне повезло, и я прибыл в эти места в последнюю четверть луны; темными ночами я мог по достоинству оценить свечение поверхности воды. Рассекаемое «Спреем» море пылало с такой силой, что я мог разглядеть на палубе любую мелкую вещь, а кильватерная струя казалась огненной тропой.
К 25 июня мое судно было вдалеке от мелей и прочих опасностей и, несколько снизив скорость, шло вперед открытым и спокойным морем. Тогда я достал бом-кливер, сшитый на Хуан-Фернандесе, и использовал его в качестве спинакера, прикрепив к крепкому бамбуку, подаренному мне миссис Стивенсон
