По описанию адмирала Фицроя, Кокосовые острова находятся между 11° 50 и 12° 12 южной широты и 96°51 и 96°58 восточной долготы. Острова были открыты в 1608–1609 годах капитаном Вильямом Килингом, служившим в Ост-Индской компании. Южная группа состоит из семи или восьми островов и островков, образовавшихся из коралловых рифов и ставших настоящими островами. На северных островах нет гаваней, они редко посещаются судами и не имеют существенного значения. Южная группа островов является странным мирком, имеющим своеобразно романтическую историю. На берег этих островов море выбрасывало обломки

разрушенных ураганами кораблей, стволы деревьев, пригнанные течением из Австралии или выброшенные людьми с несчастливых в плавании судов. Однажды течение притащило камень, крепко оплетенный корнями росшего на нем дерева.

После открытия капитаном Килингом островов они никем не посещались, и только в 1814 году там появился известный капитан Джон Кланис-Росс, шедший в Индию на корабле «Борнео». Два года спустя капитан Росс вернулся на здешние острова, привезя с собой жену, детей, тещу миссис Даймок и восемь знающих ремесла матросов. Они прибыли сюда, чтобы стать собственниками этих островов, но обнаружили здесь некоего Александра Хэйра, превратившего этот маленький атолл в своеобразный рай, где он поселился с гаремом туземных женщин, вывезенных с берегов Африки. Как это ни странно, но Хэйра и его гарем доставил сюда родной брат капитана Росса, который и не предполагал, что Джон Росс собирается поселиться на этих островах. Так Хэйр очутился здесь вместе со всем, что ему принадлежало.

В свой предыдущий приезд капитан Росс поднял английский флаг на острове Хорсбург, который входит в южную группу островов. Когда Росс прибыл сюда через два года, обрывки флага продолжали развеваться над островом и матросы — спутники Росса — решили вступить во владение всем тем, что здесь находилось, включая женщин из гарема Хэйра. Вполне понятно, что усилий сорока женщин и одного возглавлявшего их мужчины было явно недостаточно, чтобы сбросить в море восемь упрямых матросов*.

* В отчетах, опубликованных в Финлеевском «Сейлинг Директори» и описывающих эти события, имеются хронологические противоречия. Я описываю эти события на основании рассказов внуков старого капитана и документов, хранящихся здесь.

Для Хэйра наступили тяжелые времена… Ни он, ни капитан Росс не могли быть добрыми соседями: слишком малы были острова и слишком большая разница в характере людей. У Хэйра была уйма денег, и он мог бы отлично жить в Лондоне, но, побывав губернатором на острове Борнео, он больше не мог довольствоваться пресной жизнью, свойственной цивилизованному обществу. По этой причине он и очутился вместе с сорока женами на этом атолле, где его потеснил капитан Росе и его настойчивый экипаж. В конце концов ему пришлось вместе со своим гаремом перебраться на небольшой остров, прозванный Тюремным, где Хэйр уподобился Синей Бороде и запер своих жен. Однако пролив, отделявший остров от остальных, был узким и мелководным, а восемь шотландских матросов носили высокие сапоги, и это обстоятельство повергло Хэйра в уныние. Пытаясь прийти к соглашению, он угощал пришельцев ромом и прочими деликатесами, но это привело только к ухудшению отношений. На следующий день после празднования дня Св. Андрея мистер Хэйр был выведен из терпения и, давно/уже не разговаривая с капитаном Россом, послал ему записку следующего содержания:

«Дорогой Росс! Когда я послал вашим матросам ром и жареного кабана, то был уверен, что они будут держаться подальше от моего цветника».

Оскорбленный капитан Росс рявкнул в ответ: «Эй, вы, на Тюремном острове! Вы, Хэйр, должны знать, что жареной свинины и рома недостаточно, чтобы составить рай для матросов…»

Как впоследствии рассказывал Хэйр, капитан Росс ревел с такой силой, что его можно было расслышать на острове Ява.

Все это беззаконие окончилось тем, что женщины сами оставили Тюремный остров и попросили убежища у Росса. Что касается Хэйра, то он переехал в Батавию, где и умер.

— Дети пришли приветствовать вас… — объяснил мне мистер Росс, когда ребята всех возрастов и размеров сотнями выстроились возле пристани.

Население этих мест отличается застенчивостью, но вместе с тем и стар и млад обязательно приветствуют каждого прохожего.

— Jalan, jalan?! (Вы гуляете?) — спрашивают они мелодичными голосами. — Не пойдем ли вместе? — следует в ответ.

Длительное время после моего прибытия здешние дети со страхом и подозрением посматривали на «судно с одним человеком». Дело в том, что много лет назад ветром унесло в море местного жителя, и ребята намекали друг другу, что, может быть, этот человек из черного превратился в белого и теперь вернулся на парусной шлюпке. Дети внимательно следили за каждым моим движением, а особенно за тем, чем я впитаюсь. Однажды я очищал и смолил наружный борт у ватерлинииq после чего сел за роскошный обед с черносмородиновым джемом. Тут дети не выдержали и обратились в паническое бегство, громко вопя: «Капитан ест смолу!» Вскоре они убедились в том, что «смола» съедобна и что я привез ее в достаточном количестве.

Однажды, угощая сообразительного малыша галетой, густо намазанной джемом, я увидел, что его заинтересовала моя поврежденная рука и он прошептал «chut-chut», т. е. что меня укусила акула. С той поры ребята считали меня героем, и, право, у меня не хватало пальцев для цеплявшихся за них ясноглазых малышей, желавших всюду следовать за мной. До описанного мною случая, когда я протягивал руку и говорил «иди сюда», они боязливо отбегали к соседнему дому и кричали «dingin» (холодно) или «ujan» (скоро дождь пойдет). Видимо, теперь было решено, что я не возвратившийся дух прежнего чернокожего, и с тех пор я приобрел на острове множество друзей, которые больше не ссылались на дождь или холод.

Некоторое время спустя я пытался спустить «Спрей» на воду, но выяснилось, что он плотно сидит на песке. Дети хлопали в ладоши и кричали, что «kreting» (краб) держит «Спрей» за киль. А маленькая девочка лет десяти-двенадцати, по имени Офелия, написала в вахтенном журнале следующее:

Так это или не так, но было решено, что магометанский мулла Сама-Эмим за банку джема попросит Магомета благословить мое путешествие и освободить киль судна от краба, При следующем же приливе «Спрей» очутился на плаву.

22 июля прибыл английский военный корабль «Ифигения» и вместе с ним судья Эндрью Лич с судейскими чиновниками, совершавшими инспекционную поездку по колониальным владениям пролива, к которым относятся Кокосовые острова. Представители правосудия ездили разбирать жалобы и судебные дела, если только таковые имелись. Они увидели «Спрей» вытащенным на берег и привязанным к кокосовым пальмам.

На Кокосовых островах не было слышно каких-либо жалоб с тех пор, как отсюда выехал Хэйр. И если на Земном шаре есть райское место, то это Кокосовые острова. Так как судейским чиновникам нечего было разбирать, то было решено отметить встречу большого военного корабля с маленьким «Спреем». Вместо судебного заседания были устроены танцы, и на них явились все офицеры, которые имели возможность съехать на берег. Островитяне собрались от мала до велика, и губернаторский холл был переполнен. Каждый, кто мог держаться на ногах, танцевал, а ребятишки целыми грудами лежали по углам и довольствовались зрелищем. Моя маленькая приятельница Офелия танцевала с судьей.

Две скрипки пилили и пилили прекрасный старый мотив «До утра мы не уйдем». И мы так и поступили…

Местные женщины на Кокосовых островах не выполняют тяжелых работ, как это я видел в других