по правому борту показалась Варна. Далеко, очень далеко, до пиратов значительно ближе – кабельтова три уже. Видно, как на палубе теснятся пираты в разномастной одежде, сверкая лезвиями сабель. Да, стычки не избежать. Я спустился к пушкам. Надо отбиваться. Предварительно договорился с Винченцо, что как только пираты приблизятся метров на сто, резко повернуть судно бортом к галерам.

Через пушечный порт было видно, что галеры охватывают нас с двух сторон, но одна чуть отстает. Ближе, ближе! Уже слышны воинственные крики и отчетливо виден зеленый флаг на мачте. Пора, что же ты ждешь, венецианец. Но нет, судно стало поворачивать, притом резко. Я махнул рукой боцману, мы припали к прицелам. Боцман выстрелил первым, качка ли тому виной или поспешил, но ядро прошло высоковато, порвав оснастку.

Мне выстрел удался лучше. Ба-бах!

Борт окутался дымом. Картечью удалось изрядно проредить пиратские ряды.

Матросы кинулись перезаряжать орудия, а мы с боцманом бросились к другому борту. Очень вовремя. До второй пиратской галеры было всего метров восемьдесят. Два выстрела почти в упор! Ядро боцмана ударило в корму, снеся рулевое весло и убив рулевого. Галера сразу вильнула. Я целился в толпу на палубе и попал очень удачно. С галеры неслись крики раненых, клочьями свисали уже свернутые паруса. Снова бросились к другому борту, а матросы побежали перезаряжать наши пушки. Борт галеры был рядом, пираты уже палили из пистолетов, были видны разинутые в крике рты. Получите! Залп пришелся в центр палубы. Ядро, а затем картечь вызвали мясорубку. Нетронутыми оказались лишь корма и нос, но и там теснилось достаточно много пиратов.

Пожалуй, успеем еще стрельнуть с другого борта. Помогли матросам завершить заряжание и, почти не целясь, снова ударили залпом. Да и что тут целиться, до галеры метров двадцать, с нее в нашу сторону уже летели веревки с абордажными крючьями.

Все, стрелять из пушек нельзя, долго будем заряжать, пора на палубу, там теперь мое место. Я взлетел по трапу. У мачты лежала кучка оружия. Глаз сразу узрел секиру. Вот, оно самое. Я заткнул за пояс подвернувшийся нож, двумя руками взял секиру. Хорошо!

Длинное лезвие, толстая, удобная в обхвате ручка. Чуть-чуть бы подлинней, цены бы не было. Попробуй отбей секиру сабелькой. Матросы рубили веревки с крючьями, но с вантов галер на палубу уже сыпались пираты. Близко удалось подойти только одной галере, вторая без рулевого весла никак не могла присоединиться. И славно, удара с двух бортов нам бы уже не выдержать. На корме уже слышался звон сабель и крики. На палубу в моем районе сразу соскочили два пирата. Одному, не мешкая, я сразу снес голову, второго свалил выстрелом из мушкета матрос. Суда сблизились вплотную, и на палубу хлынул поток пиратов. Теперь уже каждый дрался сам за себя, часто – в окружении двух-трех противников. Против меня дрались сразу трое с абордажными саблями, устрашающего вида, с косынками на голове.

Не принимая навязанного сабельного боя, я широко размахивал секирой, не давая приблизиться на длину сабли. Есть! Отсек разбойнику справа руку выше локтя. Этот уже не в счет. Двое кинулись с разных сторон, времени для замаха секирой не было. Я просто ткнул острым концом лезвия левого в живот, а правого – обратным ходом секиры тупым концом древка в лицо. Левый упал, а правый продолжал тупо размахивать саблей.

Я взмахнул секирой, пират с развороченной грудью упал. Повернувшись в сторону, я увидел, как на боцмана наседают двое пиратов. Не мешкая, с ходу секирой чуть не развалил надвое одного урода, ударив поперек спины, второго удачно зарезал боцман.

Мы встали спиной к спине и продолжали обороняться. Нос судна уже был захвачен пиратами, на палубе еще кипел бой, на корме, похоже, обстановка складывалась в нашу пользу. Мы с боцманом прошлись по палубе; он прикрывал мой тыл, я же вращал над головой секиру. Сверкающее лезвие не давало приблизиться врагам, я же отсекал попадающие в жуткую мясорубку ноги, руки, головы – все, куда попадала секира. Я уже весь был в крови, слава богу – чужой, рукоятка стала скользкой от крови, но я был готов сражаться за свободу до конца. Постепенно мы добрались до кормы. Здесь яростно сражались за свои жизни Винченцо, его помощник и один из матросов.

Взбежав по лестнице, я снизу вверх вонзил здоровенному пирату в подбородок острие секиры, едва выдернув из падающего пирата секиру, широким замахом снес голову другому. Двух оставшихся прикончили купец со товарищами. Я посмотрел на палубу – там еще вовсю кипел бой. Надо помогать.

Обернувшись к купцу, увидел, как они обреченно смотрели на правый борт. Господи, я же совсем в горячке боя забыл о второй галере. Если на палубу хлынет вторая волна пиратов, нам не устоять. На палубе наших осталось не больше десятка, нас на корме четверо – все уже устали. Кое-кто ранен, но держится на ногах. Но галера вела себя странно: стоя буквально рядом, в десяти-пятнадцати метрах, она рыскала по курсу, и было впечатление, что пираты не горят желанием высадиться на палубу нашей посудины. В чем дело?

Я осмотрел море и толкнул локтем Винченцо. Вот она, причина. К нам на всех парусах спешило турецкое боевое судно.

Было оно еще далековато, милях в двух, но шло ходко. На корме развевался зеленый османский флаг, пушечные порты открыты.

Вероятно, корабль патрулировал побережье в районе Кариб, и наша пушечная стрельба привлекла их внимание. На галере поняли, что ситуация меняется с точностью до наоборот, теперь их могут захватить. Раздался свисток. На галере опустились весла, и она стала удаляться от нас. Вперед, на палубу, надо добивать оставшихся пиратов. С удвоенной энергией мы бросились вниз по лестнице, сходу врубились в дерущихся. Хоть это и не по-рыцарски, я всадил лезвие секиры сзади пирату, проделав в спине огромную дыру. Второй пират успел извернуться и саданул меня наотмашь саблей. На древке секиры, которой я чудом успел прикрыться, осталась глубокая зарубка. Ударить второй раз я уже не дал, лезвием секиры чирканул по шее – ударил фонтан крови, пират закатил глаза и рухнул на палубу, и без этого залитую кровью и скользкую. Мои товарищи тоже времени даром не теряли. Через несколько минут на палубе остались только убитые и раненые пираты, которых добивали матросы. Оглянулся – галера от правого борта ушла, в ее сторону направлялся турецкий фрегат. Подошел к левому борту – несколько пиратов на галере рубили веревки с абордажными крючками, что стягивали наши суда. Надо им помешать. Я подозвал Винченцо, тот понял без слов:

– За мной!

Все вместе мы ринулись на галеру, сделать это было очень легко, ее палуба была ниже нашей на полтора метра. Пираты, завидя нас, бросились на корму, пытаясь организовать оборону. Не тут-то было, секирой я эту оборону проломил, убив одного и ранив двоих.

Трое оставшихся просто бросили оружие и сдались. Не мудрствуя лукаво, их просто бросили в море: доплывут до берега – их счастье, нет – не повезло.

Снизу, из-под палубы раздавались крики. Я заглянул туда – Матерь Божья! На скамейках сидели прикованные цепями рабы, у всех во рту торчали деревянные кляпы, лишь нескольким удалось освободиться от них. Винченцо заглянул тоже и в испуге отшатнулся. Изможденные лица, исполосованные кнутом голые спины, а какая вонь! Прикованные цепями к лавкам гребцы испражнялись на днище судна, запах был еще тот. Я вдруг понял, что подобная судьба могла не обойти и меня. Я подскочил к лавкам. Гребцы в ужасе отшатнулись. Ну конечно, весь с головы до ног залитый кровью, в руке секира, взгляд бешеный.

– Спокойно, пираты убиты. Кто-нибудь понимает по-русски или по-татарски?

– Да, да, господин, – раздалось в нескольких местах.

– Сейчас я вас освобожу. Пока сидеть в трюме тихо, на палубу не выходить, рядом турецкий фрегат. Если не хотите снова попасть на галеры – слушать и выполнять, что я скажу; будете свободны. Сейчас переведите все, что я сказал, своим товарищам.

Я несколько раз ударил секирой по цепям, освобождая пленников. Затем поднялся на палубу галеры.

Вдалеке, милях в трех, шел бой. Турецкий фрегат окутывался клубами порохового дыма, затем доносился глухой звук пушечного залпа. Похоже, второй галере приходил конец. Мы перешли на свое судно. Зрелище, представшее перед нашими глазами, ужасало. Повсюду убитые матросы и пираты, палуба залита кровью, свисали перерубленные ванты. Я осмотрел оставшихся – вместе со мной шесть человек. Мы просто не сможем управляться с судном, для постановки и уборки парусов надо, по крайней мере человек