нога здесь, другая там, живо!..

Фыркнув от возмущения, девушки с достоинством удалились, чуть покачивая формами. Умнейший посверкал глазами и бросил вслед:

— Плюшки, свеклобабы!

Леон смолчал, хотя у него было иное мнение о девушках. Что ж, общаться с Умнейшим и ничему не удивляться — такого не бывает, пока не надоест удивляться. И не краснеть рядом с ним невозможно. Странней его странностей не сыщешь на всем Просторе.

— Ходить можешь? — спросил старик. — А ну-ка встань. — Леон встал. — Пройдись-ка… Ага, можешь-Сейчас пойдешь со мной, ты мне нужен. Познакомишься, кстати, со здешней Хранительницей, она женщина своеобразная…

— Зачем? — спросил Леон.

— Ты уже забыл, для чего тебя послали в Город9 — Не забыл.

— Вот и хорошо, что помнишь, — в глазах старика мелькнул затаенный огонек и тут же погас. — Когда понадобится забыть, я тебе скажу.

Молчаливые девушки не вернулись — вместо них хмурая женщина предпоследней молодости, по виду — одна из младших хранительниц, принесла ответ: Хранительница согласна встретиться с Умнейшим и будет беседовать с ним на площади Четверонога.

Несомненно, весть о разорении деревни и уничтожении одного детеныша Железного Зверя уже успела достичь Города и служила темой для споров. На Леона обращали внимание, а Умнейшего знали и так. Никто, впрочем, не подошел к путникам и не завел разговора — то ли из вежливости, то ли из-за Умнейшего Вот послушать, о чем с ним будет говорить Хранительница, — другое дело.

Народу на площади мало-помалу прибывало. У Леона заныла ступня — пришлось перенести тяжесть тела на здоровую ногу.

— Заставляет себя ждать, — проворчал Умнейший. Пока ждали, Леон рассматривал Четверонога. Грандиозное сооружение, похожее на огромный табурет, накрывало собой всю площадь, вчетверо большую, чем деревенская. Наверх вел трап из связанных между собой приставных лестниц, а с другой стороны верхней площадки, провисая посередине, спускался на землю длинный, свитый из лиан желоб с вплетенными пучками скользкой травы, и городская детвора с радостным визгом скатывалась по желобу сверху вниз. Четыре громадные, сужающиеся книзу лапы глубоко вдавились в грунт по краям площади, а насколько глубоко — то человеку знать не дано, да и не надо.

Только сейчас Леон понял, что металл лап не был железом. Осенила догадка: наверно, Четвероног родственник Железному Зверю, чьи детеныши оказались не железными, — только родственник дальний, мирный, а скорее всего просто мертвый скелет. Оно и понятно: попробуй останься жив, когда тебя так приложило о площадь…

— Говорят, Четвероног упал на Простор с Великого Нимба, — сказал Леон. Старик кивнул.

— В каком-то смысле так и есть.

— Тогда люди любили неживое, — похвастался знаниями Леон. — Я еще слышал, что не все успели отбежать, когда он падал.

— Плюнь в глаза тому, кто тебе это сказал, — проворчал Умнейший. Леон заморгал.

— Как — в глаза? Прямо слюной? Старик тяжко вздохнул.

— Ладно, замнем. Не обращай внимания. Это просто фигура речи.

— А-а, — сказал Леон. — Тогда ладно. Это я к тому, что нельзя такое вслух говорить. И думать нельзя. Уж лучше в гостевом доме на пол помочиться, чем — в глаза…

— Да знаю я, отстань.

Окружной Хранительницей оказалась статная пожилая женщина в простом сари. Лицо ее, когда- то, вероятно, изумительно красивое, было точно вытесано из камня.

При появлении Хранительницы всё стихло.

— Здравствуй, Кларисса, — сказал Умнейщий. — Давно мы с тобой не виделись.

По данному Хранительницей знаку вокруг нее. Умнейшего и Леона образовалось пустое пространство ра диусом в три десятка шагов. Горожане волной подались назад, гася вздохи разочарования. Хранительнице, и только ей, решать, какое знание тайное, а какое — обыденное и обсуждаемое.

— Здравствуй и ты, Зигмунд. Не виделись давно, это верно. Что до меня, то я бы предпочла никогда больше тебя не видеть Да и ты, я думаю, тоже. Наверное, у тебя была веская причина явиться сюда. Что за человека ты привел с собой?

Леон смущенно переминался с ноги на ногу.

— Это тот самый охотник, который убил детеныша Железного Зверя. Думаю, о подробностях тебе уже известно.

Хранительница слегка наклонила голову.

— Известно. Я спрашиваю тебя, Зигмунд, зачем ты привел с собой этого молодого охотника?

— Что с того, что привел? — забормотал Умнейший. — Правильно сделал, что привел. Стреляли многие, а попал в цель он один.

— Раз он такой меткий стрелок, ему лучше находиться в своей деревне.

Умнейший энергично затряс головой.

— Как я только что услышал, в этих краях сожжено уже два селения…

— Три, — бесстрастно поправила Хранительница. — Эйя, Мирта и Кифа. Эстафета работает исправно. Шептуны шепчут, гонцы бегают, почтовые летяги летают, Простор стоит.

— А деревни горят, — съязвил Умнейший. — Какая следующая? Может быть, твоя родная деревня, Кларисса? Прости старика, но я не верю, что тебе не хочется помешать ее сожжению. Мне просто любопытно, как ты собираешься это осуществить.

— Нимб решает, радость послать в Простор или горе. Я не была бы Хранительницей, если бы заботилась только об одной деревне в ущерб остальным. Но я не верю ушам… ты собираешься предложить мне помощь?

— Неужели ты в этом сомневаешься?

— Значит, ты привел сюда этого юнца для того, чтобы он научил наших охотников убивать детенышей Железных Зверей?

— Вот именно.

Казалось невозможным, чтобы каменное лицо Хранительницы ожило хотя бы на мгновение. Но все же брови ее изломились, и, наметив саркастическую усмешку, чуть покривились бескровные губы.

— Даже когда ты не лгал, ты никогда не говорил всей правды, Зигмунд. Теперь тебе могут поверить только такие несмышленыши, как этот… — Хранительница кивком указала на Леона. — Тебе от меня что-то понадобилось, ты это знаешь, и я это знаю. Так понадобилось, что ты явился сюда сам и даже, как я замечаю, готов унизиться, чтобы получить желаемое. Лучше уж тебе сразу сказать, чего просишь.

— И ты дашь? — живо спросил Умнейший.

— Откуда я знаю? Нимб знает, а я только старая и никому не нужная женщина. Может быть, и дам, чтобы ты поскорее ушел. Проси.

— Столица, — проронил Умнейший. Хранительница хрипло рассмеялась.

— И только? Указать путь в Столицу — и все? Странно, что ты не спросил пути на Великий Нимб.

— Пожалуйста, — попросил Умнейший.

— Посмотри на своего юнца, — сказала Хранительница. — Он не верит своим ушам. А я верю, потому что хорошо знаю, на что ты способен. Тайные знания касаются только Хранительниц, и даже среди них эта тайна доверена не всем, а ты всего лишь бродяга, медленно выживающий из ума. Я говорю тебе: нет, Зигмунд. Нет, нет и нет!

— Не забывай, кто тебе помог стать Хранительницей…

— Пустое… Ты даже не спросил меня тогда, хочу ли я этого. Просто откупился. Впрочем, это дело давнее, а я могу только то, что могу. Нет, Зигмунд. Уходи.

Леон стоял с разинутым ртом, боясь пропустить хотя бы слово, и не удивлялся лишь потому, что слишком отупел, чтобы удивляться. Путь в Столицу? Хранительница права: лучше уж сразу на Великий