И остро это почувствовал, когда в следующий раз приехал на ферму Бирреллов. Кончив работу, я посмотрел на свои грязные руки и с болью подумал, что старушка уже не войдет в эту дверь никогда. Конечно, Джордж Биррелл мешковины не предложит, но все-таки как мне вымыть руки?

Пока я стоял так, дверь коровника открылась от толчка, и в нее, слегка пошатываясь, вошла маленькая Люси со знакомым сверкающим ведерком в руке. Потом она вытащила из-под мышки полотенце с мылом и положила их на доильный табурет. Полотенце было таким же белоснежным и аккуратно сложенным, а мыло — туалетным, с невскрытой оберткой, как прежде.

Чуть раскрасневшись, девочка посмотрела на меня.

— Бабуля велела мне ухаживать за вами, — сказала она застенчиво. — И объяснила, как все нужно делать.

В горле у меня поднялся комок.

— Спасибо, Люси… Это замечательно. И ты все сделала отлично.

Она кивнула, очень довольная, а я покосился на ее отца — он стоял рядом, облокотившись о корову. Но его лицо оставалось непроницаемым.

Я снял обертку с мыла, начал намыливаться, и аромат лаванды перенес меня в прошлое.

Я мыл руки в полной тишине, а потом девочка сказала:

— Мистер Хэрриот, вот только… Мне уже пять, и я скоро пойду в школу. И просто не знаю, как вы будете обходиться без меня.

Слова прозвучали так знакомо! В том же возрасте моя дочка Рози страшно беспокоилась, как я буду обходиться без нее, и старалась утешить, напоминая, что по субботам и воскресеньям я могу по-прежнему на нее рассчитывать.

Я не нашелся, что ответить, но тут вмешался ее отец:

— Не переживай так, родная, — сказал он. — Я постараюсь тебя заменить, только ты меня научи, а вообще я теперь буду вызывать мистера Хэрриота только по субботам, если получится.

Когда я взял телефонную трубку, у меня перехватило дыхание.

— Извините, лорд Халтон, — сказал я. — Боюсь, мне придется заехать к вашей лошади попозже. У меня ночью сдуло дом.

На другом конце провода воцарилась мертвая тишина, и я почувствовал, что благодушный пэр никак не может поверить своим ушам. А потому приступил к объяснениям:

— Как вы знаете, ночью дул ураганный ветер — скорость девяносто миль в час, насколько я понял, — а у дома, который я строю, стены как раз были выведены под крышу. Рано утром я, как обычно, отправился на стройку посмотреть, что там делается, а дом сдуло. Только груды кирпича и обломки лесов. Ну и мне необходимо кое о чем распорядиться.

И снова тишина, а затем три слова:

— С ума сойти!

Я навсегда запомнил реплику эксцентричного, но очень милого маркиза Халтона, это был горький момент в моей жизни, потому что три слова, произнесенные с его обычной изысканной дикцией, убедительно выразили потрясение и сочувствие, которые он, несомненно, испытывал.

Событие это отметило еще один этап в моих попытках переселить семью в более благоустроенное жилище — попытках, начало которым положила неудача с покупкой домика миссис Драйден.

Я далеко не сразу пришел в себя после битвы на аукционе в «Гуртовщиках». Слишком уж радужными были мои надежды, и тягостное ощущение поражения не отпускало меня, потому что я вынужден был наблюдать, как моя жена по-прежнему мечется по просторам Скелдейл-Хауса. Сама Хелен, лучше умеющая приспосабливаться к обстоятельствам, только смеялась.

— Что-нибудь еще подвернется, — говорила она, весело отскребывая и полируя. Но ее безмятежность только подливала масла в огонь и укрепляла мое почти маниакальное желание вызволить ее из Скелдейл-Хауса.

Потом я наткнулся на объявление в «Дарроуби энд Холтон таймс», и тьму пронзил луч света.

— Погляди, Хелен! — воскликнул я, указывая на фотографию среди объявлений агентов по продаже недвижимости на первой странице. — Я этот дом знаю. Отличный дом.

Она заглянула через мое плечо.

— А, да. На шоссе в Деннаби. Я его помню. Очень симпатичный. — Тут она вопросительно посмотрела на меня. — Но это настоящий особнячок и будет стоить куда дороже, чем полукоттедж миссис Драйден.

— Вовсе нет! Мы с Бутлендом подняли цену домика миссис Драйден куда выше его реальной стоимости. Ведь стоил он всего две тысячи фунтов. А этот пойдет по нормальной цене, примерно за три тысячи. Думаю, такую сумму строительное общество мне ссудит.

Обедать в этот день я явился, опьяненный успехом. Представитель общества был очень любезен — закладную несомненно можно устроить.

— Все будет чудесно, Хелен, — сказал я. — И очень хорошо, что мы не купили тот домишко. Этот во всех отношениях подходит нам куда больше. Он обширнее, но планировка компактная, фруктовый сад, огород и чудесный вид на долину. Аукцион в следующую пятницу, так что ждать недолго. Он будет наш, Хелен, можешь не сомневаться.

Моя супруга задумчиво посмотрела на меня.

— Джим, я соглашусь, только если ты обещаешь, что на аукционе будешь вести себя спокойно.

— Спокойно? О чем ты?

— Ты же прекрасно помнишь, что совсем взвинтился тогда и дошел до цены, которая нам не по карману. Я прошу только, чтобы ты был спокоен и не впадал в неистовство, как в прошлый раз.

— Спокоен? Неистовство? Не понимаю, — произнес я надменно.

Она улыбнулась терпеливой улыбкой.

— Не думаю, чтобы ты забыл. В конце тебя просто трясло, ты был белый как мел. Я даже боялась, что у тебя не хватит сил встать и уйти.

— Ты преувеличиваешь, — ответил я с достоинством. — Немного волновался, больше ничего.

Улыбка Хелен перешла в веселую усмешку.

— Ну естественно, но я пойду с тобой, только если ты дашь слово торговаться до трех тысяч фунтов. Ровно до трех! Я серьезно, Джим.

— Ну, ладно… ладно. Обещаю, если хочешь, только я в любом случае подобной глупости не допустил бы.

Я быстро забыл про эту маленькую стычку и вновь предался все тем же мечтам — Хелен без малейших усилий порхает по дому, дети в саду лазают по деревьям, рвут яблоки. Отправляясь по вызовам, я планировал маршрут так, чтобы проехаться по шоссе на Деннаби и полюбоваться домом. Мы с Хелен вместе его осмотрели и убедились, что он — само совершенство. И скоро, очень скоро он станет моим!

С облаков на землю я свалился только днем в пятницу, когда мы пересекли рыночную площадь и вошли в «Гуртовщики». Зал был битком набит, и у меня екнуло сердце — это жутко напоминало прошлый аукцион. Тот же зал, те же ряды голов, тот же аукционщик барабанит пальцами по столику перед собой и с довольной улыбкой оглядывает толпу. А когда мы протиснулись на свободные места и сели, сердце у меня уже бешено колотилось.

Вскоре аукционщик произнес вступительную речь, расписав все достоинства дома, уже известные мне. Под журчание его голоса Хелен придвинулась и, возможно уловив легкую дрожь, пробегавшую по моему телу, взяла мою руку и переплела наши пальцы.

— Легче, легче, Джим, — шепнула она. — Успокойся.

Я сердито фыркнул.

— Я абсолютно спокоен, можешь поверить, — промямлил я, стараясь не замечать, как кровь загремела у меня в ушах, когда аукцион начался. Но почувствовал, что несколько глубоких вдохов могут