Фэнси следовало бы знать, что ее сестра не успокоится на этом. Уж если ей приходила в голову мысль, она ее просто так не отпускала.

– Я не хочу оставаться «недостаточно родственницей», – заявила Блейз. – Папа, вы возьмете меня на скачки чистокровных лошадей?

– Держи рот на замке! – Фэнси уже не могла скрывать растущее раздражение.

Герцог переводил взгляд с одной сестры на другую.

– Чем вызвано такое желание?

Блейз кинула на Фэнси сердитый взгляд.

– Не важно.

Герцогиня Инверари поднялась с кушетки, увлекая за собой Белл.

– Пойдемте, голубушки. Отдохните пока в своих спальнях, а потом вернемся сюда выпить чаю.

Рейвен подошла к Фэнси.

– Не забывай упражняться с рогаткой.

– Что это значит? – спросила подошедшая Блейз. – Ты, Рейвен, сказала это так, как будто Фэнси собирается покинуть нас.

Фэнси сделала глубокий вдох.

– Я не буду жить с вами здесь.

Блейз накинулась на отца:

– Почему Фэнси не может жить с нами здесь?

– Я решила остаться на Сохо-сквер.

Блейз резко повернулась к ней.

– Ты нужна нам!

Фэнси закрыла глаза, не в силах видеть боль сестры и понимая, что и у остальных сейчас такие же страдальческие лица. Она открыла было рот, но не смогла найти слов, чтобы утешить их.

Ее выручил отец:

– Фэнси нужно немного больше времени, чтобы освободиться… Но может быть, она скоро передумает. Она знает, что здесь ей всегда будут рады.

Сестры подошли к ней, чтобы обнять. Даже Паддлз лизнул ее на прощание.

– Я обещаю приходить в гости, – сказала она, – и хочу, чтобы и вы ко мне приходили.

Фэнси смотрела, как герцогиня выпроваживает девушек из гостиной. Она не знала, плакать или смеяться, когда из коридора раздались голоса.

– Паддлз будет спать со мной, – говорила ее сестра.

– О Господь Всевышний! – В голосе герцогини звучал откровенный ужас. – Как же мы найдем тебе мужа? Ведь это его прерогатива.

– Я предпочту обезьянку.

Роберт и Рудольф посмотрели друг на друга и снова расхохотались.

– Похоже, Рокси встретила достойного противника, – сказал Роберт.

– Думаю, ты прав, – согласился Рудольф.

Герцог Инверари посмотрел на троих молодых людей.

– Я хочу поговорить с дочерью с глазу на глаз.

– Выслушайте, что он вам скажет. – Степан прикоснулся к щеке Фэнси. – Я подожду в холле.

Герцог подошел к девушке и взял ее руку в свои.

– Ты не передумаешь?

Фэнси хотела бы его простить, но тот далекий день в Гайд-парке не давал ей поверить в искреннее раскаяние отца. Хотя сердце ее болело, она заставила себя отказаться.

– Я не могу.

На лице герцога мелькнуло сожаление, но, надо отдать ему должное, он тут же с этим справился и повел ее через гостиную.

– Я хотел, чтобы ты увидела вот это. – Герцог показал на висевший на стене портрет.

На Фэнси смотрела ее мать. Это была мама, которую она видела так давно, женщина, которую невинность окутывала, словно чувственными духами; глаза ее светились робким приглашением.

– Она здесь такая юная и беспечная… – Фэнси перевела взгляд с портрета на отца. Он смотрел на ее маму, и в глазах его застыли тепло, тоска и сожаление. Может быть, он действительно любил маму.

– Я заказал этот портрет через полгода после того, как началась наша связь, – произнес отец, и губы его тронула печальная улыбка. – После того как умерла моя первая жена, я перенес портрет Габриэль сюда. И все эти годы я сидел тут, желая, чтобы все было по-другому, чтобы я не покидал ее и моих дочерей. Мечтал, что смогу исправить нанесенный ущерб. Во Франции твоя мать была бы графиней. Ее сердце так и