– Да… Убийства… Убийства – это серьезно. С этим не поспоришь. Настя, когда твои ребята должны отзвонить? Я уж прямо места себе не нахожу. Завтрашний день должен все решить. Мы кровь из носу должны завтра вечером уехать, еще одного дня в постоянном страхе я не протяну. И потом, я не столько за себя боюсь, сколько за Ирку. Она такая доверчивая. Так легко с людьми знакомится, вступает в контакт… В ней совершенно нет разумной боязливости. В каждом красивом мужике видит потенциального принца и жениха. Ее заманить куда-нибудь – раз плюнуть.

– Таня, ты уверена, что сможешь за один день расколоть Сурикова?

– Я так не ставлю вопрос, – жестко ответила Татьяна. – Это вы, сыщики, народ вольный, а я всю жизнь была следователем и подчинялась дубинке под названием «срок». Сроки поджимают – и никуда не денешься. Из-под себя выпрыгиваешь, а результат даешь. Если я буду бояться и сомневаться, у меня ничего не получится. Я должна успеть. И обсуждать тут нечего. Давай сами позвоним, чего ждать-то.

Она потянулась к телефону и набрала номер Стасова. Тот долго не отвечал, и Настя уже начала рисовать в воображении картины – одна страшнее другой. Стасов попал в автокатастрофу. Случилось что- то непредвиденное. Авария на электростанции, и поэтому не работает спутниковая связь. Фантазия у майора Каменской была богатая, это, с одной стороны, помогало ей придумывать версии, но с другой стороны… Мысленно она уже видела окровавленные трупы Стасова и Короткова вместе, когда Татьяна заговорила в трубку:

– Откуда я тебя вытащила? Ого! Бедные вы, бедные. Ну что ты мне скажешь?

Она какое-то время молча слушала мужа, потом сказала:

– Ладно, перезвони, как сможешь, мы ждем. Спасибо.

Настя вглядывалась в ее лицо, приоткрыв рот от нетерпения.

– В Москве начался жуткий снегопад. Они попали в пробку, а движок заглох. И вот Стасов с Юрой через весь этот затор машину руками толкают. Можешь себе представить это море удовольствия.

– Таня! Ну не терзай ты меня! Что он сказал?

– Что у нас с тобой плохо с арифметикой. Дактокарты скольких человек мы отправили экспертам?

– Елена Шкарбуль с мужем и сыном – трое. Бахметьева с квартирантом Суриковым – двое. Плюс следы двоих неизвестных, правда, один из них может оказаться Суриковым. Итого, либо семь, либо шесть.

– А у них вышло пять.

– Как это – пять? – недоуменно переспросила Настя. – Откуда пять? Должно быть шесть, если у Шкарбулей был Суриков, или семь, если не он.

– Пять, Настенька. Только пять. А соседи Шкарбулей молодого человека по фотографии опознали.

– Ничего себе, однако! Вот это комбинация. На здоровую голову такое и придумать-то невозможно.

– Теперь ты понимаешь, что произошло? Все, завтра Суриков – мой. Я его сделаю.

Его не допрашивали уже два дня, и Суриков занервничал. Неужели опять следователь сменится? Это плохо. Тетка-то эта, Образцова, ему в самый раз подходит. Сразу видно, что она на квартирные дела внимания не обращает. Задаст вопрос, от которого ему жутко делается, и тут же забывает, про другое начинает спрашивать. Или она рассеянная такая? Сколько раз было, что он холодным потом покрывался и думал: вот оно, заметила, поняла, уцепилась, сейчас зубами клацнет у него на горле, как охотничья собака, и больше уж не выпустит. И – ничего. Обходилось. Следовательша в другую сторону гнет. А придет вместо нее еще кто-нибудь – как знать, как дело обернется. Предыдущий-то, Чудаев, видно, в доле был, на все сквозь пальцы смотрел, каждому слову верил. С ним проблем не было. Хотя, может, и не в доле он, а просто дурной, безразличный. Сейчас таких много, вон сокамерники рассказывают, что милиционеры на свою основную работу плюют с высокой колокольни, им деньги зарабатывать надо, семью кормить, шестерят где могут, кто в охране, кто в бизнесе. Короче говоря, над уголовными делами «не зависают». И Образцова, похоже, такая же. А вдруг теперь новый следователь будет? Еще неизвестно, на кого нарвешься.

Он жевал хлеб, который принесли на завтрак, запивал жидким чаем, но вкуса не чувствовал. Почему- то по утрам он всегда думал о бабке Софье. По вечерам-то все больше жизнь свою вспоминал, которая до Бахметьевой была, а по утрам старуха полностью владела им. Оттого, наверное, что до встречи с ней спать ему приходилось черт-те где, а два года с лишком, проведенные с ней, он спал в мягкой чистой постели, где и телу было удобно, и душе уютно. И по утрам, с трудом разминая затекшее на жестких нарах и озябшее в сырой камере тело, Суриков особенно остро ощущал отличие этой жизни от той.

Громыхнул засов, и полтора десятка пар глаз немедленно уставились на дверь. Кого вызовут?

– Суриков! – послышался голос контролера. – Выходи, к следователю пойдем.

В нем шевельнулся страх. Кого он сейчас увидит? Все ту же Образцову, от которой он никакой опасности не ждет, или кого-то другого? Господи, идти бы так, идти этим длинным коридором, и чтобы он никогда не кончался…

Слава богу, это она, следовательша. Можно перевести дух.

– Здрасьте, Татьяна Григорьевна, – радостно заявил Суриков прямо с порога. – А я уж беспокоиться начал, что мое дело опять кому-то новому отфутболили. Чего же мне так не везет, а? Никому я не нужен, все меня спихнуть подальше хотят. Спасибо, хоть вы от меня не отказались.

– Здравствуйте, Суриков, – сухо сказала она. – Садитесь. Времени у нас с вами мало, поэтому будем его экономить. Давайте начнем все сначала, но в хорошем темпе, не будем застревать там, где и так все понятно. Договорились?

– Чего это сначала-то? – принялся дурачиться Сергей. – Давно уж к концу пора подбираться да освобождать меня вчистую, а вы опять сначала. Не надоело вам?

– Мы же договорились, – недовольно поморщилась Образцова, – не тратить время зря. Приступим. Как вы добирались до Москвы, поездом или самолетом?

Ему показалось, что он оглох. Кровь бросилась в голову, в ушах зашумело. Какая Москва? Как она узнала?

– Я повторяю вопрос. Как вы добирались до Москвы? Мы договорились, Сергей Леонидович, что время будем беречь, поэтому ставлю вас в известность, что вас видели в доме, где произошло убийство, описали довольно подробно, а потом опознали по фотографии. Вы там были, это установлено. И оставили на месте убийства отпечатки своих пальцев и ботинок. Мне в третий раз повторить вопрос или вы ответите?

– Поездом, – почти прошептал он и сам удивился тому, как тихо прозвучал его голос. Ему казалось, что он сказал это довольно громко.

– Как вы вошли в квартиру Шкарбулей?

– Дверь была не заперта. Я…

– Да?

– Я не убивал их. Они уже были… когда я пришел… Я испугался.

– И что сделали?

– Ушел.

– Долго пробыли в квартире?

– Нет… Я не знаю… Я испугался. Недолго. Минут пять, наверное.

– Что было потом?

– Поехал на вокзал. Сел в поезд.

– Билет купили перед отходом поезда?

– Нет, у меня был уже. Я здесь купил сразу туда и обратно. Я не убивал, честное слово! Я не убивал! Они уже были мертвые, когда я пришел! Лежали в луже крови! Ну почему вы мне не верите?

– Вы были раньше знакомы с кем-нибудь из семьи Шкарбуль?

– Нет.

– Зачем же вы к ним пришли?

Он молчал. Что он мог ей сказать? Что пришел их убить?

…Кроме телевизионных программ, содержащих криминальную хронику и другую такого же рода информацию, старуха Бахметьева обожала детективы. И смотреть, и читать.

– Зло должно быть наказано, – заявляла она Сергею.