что ему стоит перестать быть таким циничным и дать людям хотя бы полшанса побыть человеческими существами. Даже старый Гарри Тойфел сказал ей утром что-то ободряющее, а миссис Фаулер разрешила ей свободно пользоваться холодильником и проводила ее в чудесную старомодную спальню, куда более приятную, чем строгий патриотический стереотип комнат «Апем-Хаус»… И вообще, сегодня она узнала о жизни очень многое… Несомненно, согласился Эллери, но узнала ли она… Однако Рима, то ли потому, что была не одна, то ли по какой-то женской причуде, отказалась говорить о делах, заявив, что у нее не было никаких затруднений, кроме, возможно, печатания на машинке, и что доктор Додд такой симпатичный, хотя она видела его только один раз, когда он уходил в больницу… Обед? Ну, она постарается. Правда, сегодня ее первый день, и ей нужно дополнительное время, чтобы познакомиться с картотекой; Пинкл оставила все в полном беспорядке… «Да, доктор Уиншип. До свидания, Эллери». После этого Эллери осталось только положить трубку.

Он позвонил снова в половине седьмого, но, когда Эсси Пингарн сказала, что мисс Эндерсон обедает с доктором Уиншипом, попросил передать ей, что звонил дядюшка Эллери, и тщетно прождал в номере «Холлиса» почти до десяти вечера.

Следующий день был столь же неудовлетворительным. Эллери ничего не смог вытянуть из Римы по телефону, отметив лишь, что ее голос несколько потускнел, словно новизна ощущений поблекла, и она не знала, как придать ей блеск. В половине шестого Эллери явился в дом доктора Додда.

Рима была одна в приемной. Она выглядела больной и с трудом тыкала указательным пальцем в клавиши пишущей машинки.

— Гора приходит к Фатиме.[50] Что-нибудь не так?

— Я не могла все рассказать по телефону… — начала Рима.

— Как дела, Рима?

— С работой? Все в порядке.

— Я не имею в виду работу. — Эллери не стал понижать голос, так как видел в окно Гарри Тойфела, поливающего газон, и слышал, как Эсси и миссис Фаулер спорят где-то поблизости. Кабинеты врачей пустовали. — Что-нибудь нашли?

— Нет.

— А вы искали?

— Нет!

— Нечто подобное я и предполагал, — кивнул Эллери. — Ну, Рима, какие будут предложения?

— Эллери, я не могу…

— Что вы не можете?

— Совать всюду нос. Открывать ящики, как воровка.

— Можно подумать, что я Феджин,[51] — усмехнулся Эллери. — Неужели мне придется обучать вас снова? Вы что-нибудь подслушали?

— Нет.

— Вытянули что-то из доктора Уиншипа?

Она не ответила.

Эллери поджал губы.

— Знаете, Рима, что я намерен сделать?

— Мне очень жаль, Эллери…

— Вернуться в Нью-Йорк.

Рима молчала.

— Я бессилен, если вы не будете следовать моим указаниям. — Он взял ее за руку. — Я не виню вас, Рима. Это трудно, и я поступил как негодяй, когда дал вам это поручение. Если передумаете, телеграфируйте мне, а еще лучше позвоните… Дайте-ка листок бумаги… Вот мой номер телефона.

Девушка заплакала.

Некоторое время Эллери стоял рядом, чувствуя гнев и бессилие.

Потом он потрепал ее по голове, как ребенка, вернулся в «Холлис», забрал свои вещи и уехал.

Спустя неделю Эллери снова приехал в Райтсвилл по вызову Римы. Поставив чемодан в номере 835 отеля «Холлис», он тут же снял телефонную трубку.

— Эллери? — Голос Римы звучал холодно и деловито — совсем не так, как в прошлый раз.

— Мне заехать за вами?

— Не беспокойтесь. Я встречусь с вами в «Сквер-Гриле» в семь вечера.

— Хорошо.

Эллери пробовал кофе Марка Полариса, когда вошла Рима. Он был удивлен, хотя и сказал себе, что удивляться нечему. Конечно, Рима не могла носить все время один и тот же костюм. Теперь на ней были юбка и болеро из джутовой ткани и все та же блузка от Лашина.

— Это последний крик моды, — рассмеялась Рима, опускаясь на соседний табурет. — Разве вы не знали? Как утверждает Эл Хаммел, ее рекомендует журнал «Вог». Куплено в магазине Эла на Слоукем-стрит, рядом с магазином спорттоваров Джеффа Гернаберри. Пять долларов наличными, остальное — в еженедельных взносах. Мне пришлось приобрести несколько вещей. Кстати… — Она положила на стойку небольшой конверт.

— Что это? — Прическа Римы тоже изменилась — она, несомненно, побывала в салоне красоты на Лоуэр-Мейн.

— Первый взнос в счет моего долга.

— Рима…

— И слышать не желаю!

— Ладно. — Эллери сунул конверт в карман и заказал два стейка. — Ну?

— На многое не рассчитывайте. Не знаю, означает ли это что-нибудь. — Рима шарила в сумочке, но едва ли что-то искала. — Я просмотрела картотеку…

— Мак-Кэби?

— Не нашла ничего подозрительного. Если не считать револьвера…

— Где?

— В письменном столе рабочего кабинета доктора Додда. Я не тронула его.

— Здесь оружие имеет большинство врачей. А как насчет личных бумаг? Заглядывали в них?

— Да, но там ничего нет. Личный кабинет доктора Додда находится внизу в задней части дома. Я смогла туда пробраться. Ни один ящик не заперт.

— В кабинете есть сейф?

— Вряд ли. Во всяком случае, я его не заметила.

— Вытянули что-нибудь из Кеннета Уиншипа?

— Только то, что он беспокоится о докторе Додде.

— Почему?

— Потому что доктор Додд очень встревожен. Кен… — Имя прозвучало абсолютно естественно. — Кен не может понять причину. Он утверждает, что доктор проявляет все симптомы человека на грани нервного срыва. Но доктор Додд не желает об этом говорить, сердится и отвечает, что просто переутомился. Он категорически отказывается взять отпуск или обратиться к невропатологу.

«Но такие симптомы не развиваются за одну ночь», — подумал Эллери.

— Здесь кроется нечто большее, Рима.

Она поняла, что он имеет в виду, и уставилась на стойку, теребя вилку.

— Да. Думаю, это как-то связано с комнатой на верхнем этаже, хотя я не сказала об этом Кеннету.

— С комнатой на верхнем этаже?

— В мансарде. Доктор Додд никого туда не пускает. Даже не разрешает миссис Фаулер и Эсси убирать там. Он держит комнату запертой, а единственный ключ хранит при себе, на цепочке часов.

Эллери улыбнулся:

— Синяя Борода?[52]

— Я же говорила, что это, возможно, ничего не значит. — Майк принес стейки, и Рима медленно