— Нет ли у вас купального костюма? Мистер Порди из соседнего магазина сказал, что…

Зуд и покалывание стали нестерпимыми. Возможно, в том было повинно мягкое прикосновение рук маленького портного, обмерявшего талию Эллери.

— Вот этот костюм мы как раз только что получили.

— Прекрасно. Именно то, что я хотел. Между прочим, вы знали Тома Эндерсона?

— Кого? О, можно сказать, нет! Он плохо кончил. Смотрите, какой превосходный габардин…

— Неудивительно. Я имею в виду, что у вас, конечно, более солидная клиентура. А Джон Спенсер Харт заказывал вам одежду?

— Хорошо, если бы так. Но мистер Харт, как я слышал, одевался в Бостоне. Верблюжья шерсть, которую мы получили для мистера Холдерфилда…

— Возможно, вам повезло. Ведь Харт умер, задолжав кучу денег, верно? Жаль, что его партнер… как его звали?

— Мак-Кэби.

— Да, Мак-Кэби. Кажется, он был скрягой?

— Не знаю. Если вы хотите поплавать в такое время года, то, может быть, купальный халат…

— Значит, вы не знали Мак-Кэби?

— Нет. Это все?

— На днях я разговаривал с доктором Доддом.

— Вы с ним знакомы? — быстро спросил Уолдо.

— Да. Он ваш клиент?

— Скажете тоже! — Дэвид Уолдо улыбнулся. — Если бы наш доход зависел от доктора Додда, мы бы быстро прогорели. Правда, он прекрасный человек… С вас шесть девяносто пять…

Эллери вышел с покупкой, все еще ощущая покалывание.

В чем же причина?

Перейдя улицу, он вошел в магазин спорттоваров Джеффа Гернаберри и купил корзину для пикника и термос. Затем Эллери посетил «Караван-сарай деликатесов» между лавкой Логана и магазином подарков мисс Эдди. Оттуда он вышел нагруженным пакетами с продуктами и вернулся к «плимуту» Хомера Файндли.

Изучив карту Римы, Эллери поехал по Вашингтон-стрит в Лоу-Виллидж и свернул налево на Конгресс- стрит. Карта предписывала следовать по этой улице через весь город.

Конгресс-стрит становилась все более грязной, шумной и раздражающей. Она тянулась параллельно Полли-стрит, отделяемая от нее рекой Уиллоу, отходы фабрик Лоу-Виллидж плыли в ней мимо задних дверей бараков для рабочих. Редкие островки травы виднелись здесь лишь изредка, деревьев и вовсе не было. Тем не менее, Эллери ехал на малой скорости. Его интересовала улица, по которой бессчетное число раз бродил Том Эндерсон, спотыкаясь на разбитом асфальте. Должно быть, где-то здесь его встретил младший брат Эйба Л. Джексона, Гаррисон, в тот субботний вечер, когда Эндерсон, по-видимому трезвый, шел на загадочное свидание к скале Малютки Пруди. Кого же встретил там в ту ночь отец Римы? Ответ мог таиться на этой ветхой улице, за одной из трухлявых стен, в памяти какого-нибудь усталого рабочего, его увядшей жены или одного из их чумазых детей.

А может, ответ скрывался в туманной стране случая. Ничего личного…

Узкая улица внезапно завершилась горой грязи, обломков кирпича, битой посуды и каких-то непонятных отходов, она возвышалась на краю глубокого оврага, заваленного отбросами, которые издавали ужасающее зловоние. Мысль о переходе через жуткий овраг по шаткому пешеходному мостику привела Эллери в ужас. За мостиком тянулся чахлый пояс кустарника, дальше расстилалась пустошь, за которой поблескивали болота.

Эллери запер автомобиль и приложил к носу платок. Он уже собирался ступить на мостик, когда увидел Риму Эндерсон, бегущую со стороны группы причудливо изогнутых деревьев за оврагом. Она была в странном одеянии, напоминающем малайский саронг, явно сшитом из остатков старого мужского костюма. Быстро перебирая босыми стройными ножками, Рима побежала через мост; ее волосы развевались на ветру.

— Я ждала вас.

Она показалась Эллери встревоженной и расстроенной.

— Что-нибудь не так, Рима?

— Не так? Все в порядке. — Но прозвучало это как-то неубедительно.

— Детишки с Конгресс-стрит не вызывают доверия. Можно оставить здесь машину, пока мы сходим в вашу хижину?

— Мы не пойдем в хижину.

— Что? — Эллери последовал за Римой к автомобилю, протестуя на ходу: — Почему, Рима? Я хочу взглянуть на нее.

— Как-нибудь в другой раз.

— Но только вчера вечером вы сказали…

— Почему вы приехали на машине?

— Но мы ведь собирались отправиться на пикник. Разве не так?

— Мы могли бы пойти пешком. Я всегда так делаю.

— В том смысле, что не прыгаете по деревьям, как Тарзан?

— А кто такой Тарзан?

Эллери объяснил ей, пока отпирал дверцу, и они садились в машину.

— А, взрослый Маугли. — Голос Римы звучал безразлично. — Я всегда любила Балу и Багиру и ненавидела Шер-Хана. Сворачивайте на Шингл-стрит, Эллери, и поезжайте по шоссе 478-А до Твин-Хилл, а там снова поверните.

Сегодня утром Риму явно что-то повергло в мрачное настроение. Это случилось не раньше ее возвращения в хижину, иначе она не написала бы записку в «Апем-Хаус» с приглашением приехать в ее жилище. Была ли это реакция на жалкую лачугу после путешествия в большой мир? Или…

Эллери не исключал возможности, что за этим кроется нечто совсем иное.

Он молча вел машину.

— Вчера вечером я читала эту книгу, — через несколько минут сказала Рима.

— Вот как? Ну и что вы о ней думаете?

— Мне было смешно. Это и есть то, что называют детективной литературой?

— Только один из ее образцов.

— Но ведь в жизни таких сыщиков не бывает, верно? В книге он целует и щиплет каждую встречную девушку, избивает людей, стреляет направо и налево…

— Большинство детективов, которых я знал, носили одежду сорок восьмого размера, были вечно усталыми, годами не прикасались к револьверу и едва дожидались уик-энда, чтобы полить свои газоны.

— А потом эта девушка Джинджер, которую Дейв Дерк называет Джинни или Джиндживитис…[45]

— Его секретарша?

— Я от нее очумела. Вечно попадает из одной неприятности в другую. И почему она называет Дерка «шеф»? Он ведь не начальник полиции.

— Он ее шеф.

— Сленг, — задумчиво промолвила Рима. — Меня это заинтересовало. Все секретарши детективов называют их шефами?

— Полагаю, что да.

— А у вас есть секретарша?

— В настоящее время нет. Но я ведь не из книги, Рима.

— А жаль. — Оба рассмеялись, и вокруг словно сразу прояснилось.

Они продвигались по северо-восточной части города, взбираясь на холм над Хай-Виллидж. Название «Шингл-стрит» на знаках исчезло. На склонах, как деревья, росли новые коттеджи. Вскоре впереди появились похожие на гигантские груди Твин-Хилл, за которыми находилась Скайтоп-роуд — новейшая жилая улица Райтсвилла, — а вдали замаячила вершина Лысой горы.