СКОЛЬКО меня? Где я? Маленькая пластиковая квартирка в Южной Калифорнии – это не мой дом, но вот, как мне кажется, я проснулся, и я живу именно здесь. Вместе с телевизором (привет, Дик Кларк), и стереосистемой (привет, Оливия Ньютон-Джон), и книгами (привет, девять миллионов экземпляров занудства).
По сравнению с моей жизнью во взаимопроникающих снах эта одинокая, паршивая жизнь ничего не стоит – она совершенно не подходит интеллигентному образованному человеку.
Где розы? Где озеро? Где стройная, улыбчивая, привлекательная женщина, сматывающая зеленый садовый шланг?
Нынешний я по сравнению со мной в снах – жалкий бедолага, который лишь думает, что живет полной жизнью. В снах я вижу, что такое по-настоящему полная жизнь. Совсем не то, что я имею на самом деле.
Тут ко мне приходит странная мысль. Я не слишком близок с отцом. Ему сейчас за восемьдесят, и он живет в Северной Калифорнии, в Менло-Парке. Я навестил его всего лишь дважды, да и то двадцать лет назад. Его дом был похож на тот, в котором я живу во сне. Его стремления перекликаются с желаниями человека из моих снов. Может, во сне я стал своим отцом? Мужчина в моем сне – я! – был примерно моего возраста или моложе. Да! Это можно понять по моей жене – прилично моложе.
Во сне я возвращаюсь назад во времени, но не в свою молодость, а в молодость отца. Во сне я разделяю взгляды отца на то, что такое хорошая жизнь, как все должно быть устроено. Я разделяю его взгляды даже через час после того, как проснусь. Ясно, почему после пробуждения меня раздражает моя кошка – отец терпеть не мог кошек.
Лет за десять до моего рождения отец часто ездил на север, на озеро Тахо. Возможно, у них с матерью была там хижина. Не знаю, никогда там не был.
Филогенетическая память, память поколений. Не моя личная, онтогенетическая память. Как говорят: «Филогенез обобщается онтогенезом». Индивид содержит в себе историю всей расы, вплоть до ее истоков. Назад, в Древний Рим, в Минос на Крите; назад, к звездам. Генетическая память, память ДНК.
Тогда вполне объясним случай с Жирным Лошадником, когда рыба – символ христианства – пробудила личность, жившую две тысячи лет назад. Дело в том, что самому символу две тысячи лет. Покажи кто Жирному другой, более древний символ, и он погрузился бы в прошлое еще дальше. В конце концов, условия для этого были идеальные – Жирный как раз пытался завязать с пентатолом натрия, «сывороткой правды».
У Жирного, правда, другая теория. Он считает, что сейчас на дворе 103 год общей эры (то есть нашей эры, черт бы побрал Жирного с его хипповым модернизмом!). На самом деле мы живем в апостольские времена, но слой
Процитирую Гераклита на свой страх и риск, не испрашивая разрешения Жирного: «Время – ребенок, играющий в шахматы; царство ребенка». Господи, и что это значит? Вот что говорит Эдвард Хасси об этом фрагменте: «Здесь, как, возможно, у Анаксимандра, „Время“ есть имя Бога – этимологическое определение его вечности. Бесконечно древнее божественное – это дитя, играющее в шахматы космическими величинами в соответствии с правилами игры».
Иисусе Христе, с чем же мы тут имеем дело?
Кто мы, где мы и когда мы?
Сколько нас, в скольких местах и в скольких временах?
Фигуры на доске, которыми двигает «бесконечно древнее божественное», да к тому же «ребенок»!
Скорее назад, к коньячной бутылке! Коньяк успокаивает меня. Временами, особенно после вечера, проведенного с Жирным, мне просто необходимо успокоиться. Меня охватывает пугающее чувство, что Жирный столкнулся с чем-то реальным и потому ужасным. Лично я не желаю ступать на какую-либо новую теологическую или философскую почву. Но мне суждено было встретить Жирного Лошадника, суждено было узнать его и его безумные теории, основанные на встрече Жирного бог знает с чем! Возможно, с истинной реальностью. Что бы это ни было, оно живое и мыслящее. И ни в коей мере не похожее на нас, что бы там ни говорил Иоанн в своем Первом послании в стихе третьем.
Прав был Ксенофан.
«Есть только один бог, и он не похож на нас ни телесной формой, ни мышлением».
Чем не оксюморон: Я НЕ Я? Разве это не вербальное противоречие, утверждение, семантически бессмысленное? Жирный оказался Фомой; если изучить мои сны, можно прийти к заключению, что я – мой собственный отец, женатый на моей матери, когда она была еще молода, то есть задолго до моего рождения.
Думаю, зашифрованное послание: «Время от времени рождаются один-два волшебника» – какое-то сообщение для меня.
Совершенная технология представляется нам формой волшебства, это отметил еще Артур Кларк. Волшебник имеет дело с волшебством, следовательно, «волшебник» – это некто, обладающий высокоразвитой технологией, которую мы не понимаем.
Некто играет в шахматы со Временем, кто-то, кого мы не можем видеть. Это не Бог. Бог – архаичное имя, данное этому некто людьми прошлого, ограниченными архаичным мышлением. Нужен новый термин, но то, с чем мы имеем дело, – отнюдь не ново.
Жирный Лошадник способен путешествовать во времени на тысячи лет в прошлое. Трехглазые люди, возможно, живут в далеком будущем, они – наши высокоэволюционировавшие потомки. Не исключено, что именно их технология позволила Жирному совершать его путешествия. Собственно говоря, главная личность Жирного может существовать не в прошлом, а, напротив, в далеком будущем, и она выразила себя в форме Зебры. Я имею в виду те огни святого Эльма, которые Жирный распознал как живые и мыслящие – его собственные потомки, проявляющиеся в нашем времени.
8
Я не собирался сообщать Жирному, что, по моему мнению, его встреча с Богом – не что иное, как встреча с самим собой из далекого будущего. С самим собой эволюционировавшим, изменившимся и уже не являющимся человеческим существом. Жирный вспомнил время рождения звезд и встретил существо, готовое вернуться к звездам, а по пути, в разных точках временной линии, встретил еще нескольких себя. И все они – один и тот же человек.
13. Паскаль сказал: «Вся история – это один бессмертный человек, который постоянно учится». Бессмертный, которому мы поклоняемся, не зная его имени. «Он жил давным-давно, но жив и сейчас». И еще: «Аполлон вот-вот вернется». Имя изменилось.
В какой-то момент Жирный предположил правду: он встретился со своими прошлыми «я» и с будущими «я» – с двумя из них, один из которых более ранний (трехглазый человек), а другой – Зебра, у которой вообще нет физического тела.
Каким-то образом время для Жирного перестало существовать, и многократное повторение его «я» на линейной временной оси превратилось во множество Жирных, собранных в одном месте.
Из этого множества образовалась Зебра – супер– или транстемпоральная энергия, чистейшая живая информация. Бессмертная, милостивая, разумная и полезная. Квинтэссенция
В центре иррациональной вселенной, управляемой иррациональным Разумом, находится рациональный человек, и Жирный Лошадник – всего лишь один из примеров.
Божественное, с которым он столкнулся в 1974-м, – на самом деле сам Жирный. Однако Лошаднику нравилось считать, что он встретил Бога.
По некотором размышлении я решил не посвящать Жирного в свои теории. В конце концов я могу и ошибаться.
Все дело во времени. «Время можно преодолеть», – писал Мирча Элиаде. Вот в чем вся штука. Великая тайна Элевсина, орфиков, ранних христиан, Сераписа, тайных греко-римских верований, Гермеса Трисмегиста, герметических алхимиков Возрождения, Братства Розенкрейцеров, Аполлония Тианского, Симона Волхва, Асклепия, Парацельса, Бруно состоит в уничтожении времени. Для этого существуют
