когда теряешь кого-то близкого. У каждого из нас в крови имеются раковые клетки, но иммунная система присматривает за ними.
– У нее умер друг, – подтвердил Жирный. – И мать умерла от рака.
– И Шерри почувствовала вину за то, что ее друг умер, и ее мать умерла. Ты чувствуешь вину за то, что умерла Глория. Не лучше ли нести вместо этого ответственность за собственную жизнь? Ты обязан защищать себя.
– Я обязан помочь Шерри, – сказал Жирный.
– Давай-ка вернемся к списку.
Склоняясь над списком из десяти вещей, которые он больше всего хотел бы сделать, Жирный спрашивал себя, все ли шарики на месте у самого Мориса. Конечно же, Шерри не хотела умирать. Она упорно и отважно боролась, справилась не только с раком, но и с химиотерапией.
– Ты хочешь прогуляться по пляжу в Санта-Барбаре, – сказал Морис, изучая список. – Это номер первый.
– И что не так? – насупился Жирный.
– Ничего. Зачем?
– Читай второй пункт, – сказал Жирный. – Я хочу, чтобы со мной была симпатичная девушка.
– Возьми Шерри, – предложил Морис.
– Она…
Жирный замялся. На самом деле он просил Шерри поехать с ним на пляж в Санта-Барбару и провести там уикенд в одном из шикарных отелей. Она сказала, что слишком занята в церкви.
– Она не поедет, – заключил Морис. – Она слишком занята – чем?
– Церковью.
Они посмотрели друг на друга.
– Ее жизнь не слишком изменится, когда вернется рак, – заключил Морис. – Она говорит о своем раке?
– Да.
– С продавцами в магазинах? С любым, кого встретит?
– Да.
– Ну вот. Ее жизнь изменится, ее будут жалеть. Лучше бы ей помереть.
Жирный с трудом проговорил:
– Однажды она сказала мне, – он едва мог ворочать языком, – что ее болезнь – лучшее, что когда-либо случалось с ней. Потому что тогда…
– Она стала получать деньги от федеральных властей.
– Верно, – кивнул Жирный.
– Ей больше не нужно работать. Думаю, она до сих пор пишет, что у нее обострение, хотя на самом деле – ремиссия.
– Да, – уныло согласился Жирный.
– Ее поймают. Справятся у ее доктора. Тогда ей придется искать работу.
– Шерри никогда не станет искать работу, – с горечью проговорил Жирный.
– Ты ненавидишь эту девушку, – сказал Морис. – И, что еще хуже, не уважаешь. Она просто бездельница. Мошенница высшего класса. Обдирает тебя как липку – и эмоционально, и финансово. Ты ее кормишь, а она еще и получает пособие. Рэкет, раковый рэкет. А ты лопух. Ты в Бога веришь? – неожиданно спросил он.
Судя по вопросу, можно понять, что Жирный не слишком распространялся о своей связи с Богом на психотерапевтических сеансах Мориса. Не очень-то хотелось обратно в Северное отделение.
– В некотором смысле, – сказал он. Но лгать на эту тему Лошадник не мог, так что продолжил: – У меня собственная концепция Бога. Она основана на моих собственных… – Жирный помедлил, думая, как избежать ловушки, образованной этими словами, – …мыслях.
– Это для тебя очень трепетная тема? – поинтересовался Морис.
Жирный не понимал, к чему тот клонит, если вообще клонит к чему-то. Сам он не видел своей истории болезни, не знал, видел ли ее Морис, и что там написано.
– Нет, – сказал он.
– Ты веришь, что человек создан по образу и подобию Божьему?
– Верю, – ответил Жирный.
И тут Морис опять заорал:
– В таком случае самоубийство – прямое оскорбление Бога! Ты об этом подумал?
– Я думал об этом, – сказал Жирный. – Я очень много думал об этом.
– Да? И что же ты надумал? Давай-ка я скажу тебе, что написано в Книге Бытия на случай, если ты забыл. «И сказал Бог: сотворим человека по образу Нашему и по подобию Нашему, и да владычествует он над рыбами морскими, и над птицами небесными, и над скотом…»
– Ладно, – прервал Жирный. – Но это сказал божественный создатель, а не настоящий Бог.
– Что? – спросил Морис.
Жирный объяснил:
– Это Йалдабаот. Его иногда называют Самаэлем, слепым богом. Он отступник.
– О чем ты, черт возьми, толкуешь? – взорвался Морис.
– Йалдабаот – это чудовище, порожденное Софией, которое изверглось из Плеромы,[15] – сказал Жирный. – Он решил, что он единственный бог, и ошибся. У него есть одна проблема – он слеп. Он создает наш мир, но, поскольку он слеп, получается плохо. Истинный Бог наблюдает за происходящим сверху и, преисполненный жалости, решает нам помочь. Отблески света Плеромы…
Не спуская с Жирного глаз, Морис поинтересовался:
– Кто это понапридумывал? Ты?
– По большей части, – ответил Жирный, – это доктрина Валентина. Второй век о. э.
– Что еще за «о. э.»?
– Общая эра. Это вместо «нашей эры». Гностицизм Валентина – самая незначительная ветвь по сравнению с иранской, которая, само собой, подверглась сильному влиянию зороастрийского дуализма. Валентин чувствовал онтологическую ценность гносиса, поскольку знание противостоит первичному состоянию не-знания, являющегося основой неправильно созданного мира явлений и вещей. Истинный Бог, будучи полностью трансцендентным, не создавал мир. Однако увидев, что натворил Йалдабаот…
– Да какой еще Йалдабаот? Мир создал Иегова! Так гласит Библия!
– Божественный создатель, – пояснил Жирный, – решил, что он – единственный бог. Именно поэтому он был так ревнив и заявлял: «Да не будет у тебя других богов, кроме меня».
– Да ты читал-то Библию?! – взревел Морис.
Сообразив, что столкнулся с религиозным идиотом, Жирный попробовал действовать по-другому.
– Послушай, – проговорил он насколько возможно спокойно. – По поводу сотворения мира существует масса мнений. Например, если рассматривать мир как артефакт – чего быть не может, поскольку, согласно древним грекам, мир это организм, – нельзя опираться на создателя. Например, создателей в разные времена могло быть несколько. Буддистские идеалисты указывают…
– Ты никогда не читал Библию, – скептически заметил Морис. – Знаешь, что ты должен сделать? И я не шучу. Я хочу, чтобы ты отправился домой и изучил Библию. Я хочу, чтобы ты прочел «Книгу Бытия» дважды, слышишь меня? Два раза. Внимательно. И выпиши оттуда все важнейшие события в порядке убывания важности. На следующей неделе я хочу видеть этот список.
Морис не на шутку рассердился. Не подозревая, что лучше не поднимать тему Бога, он просто хотел обратиться к этическим принципам Жирного. Будучи евреем, Морис был убежден, что религия и этика неразделимы, поскольку они объединены в иудейском монотеизме. Этические принципы были переданы напрямую от Иеговы к Моисею, это всем известно. Всем, кроме Жирного Лошадника, чья проблема заключалась в том, что он слишком много знал.
Морис, тяжело дыша, принялся изучать свой график приема. Когда он уничтожал сирийских убийц, то не оценивал космос как разумное существо с
