добрый и тщеславный*. Сидел с нами в 3-м классе хорошо и пошел в царские вагоны к Николаю Николаевичу младшему*.
На всех станциях и в народе волнение — царек едет. Ура кричат.
В Скопине толпа давит. Народ на крышах. То же в Ряжске. […]
15 июля. Оренбургская дорога. Солдат с артелью идет кирпич бить, 57 лет. Один с женой кормится. До 60 лет добью, способно получать стану. Как кормиться. Корсунского уезда. За 70 верст пришли, до парохода, проехали до Самары. Старики подбивали идти пеши, чтобы проездные деньги остались. Был спор об 38 копейках. Настаивали, чтобы лишних 30 верст пройти за 38 копеек. […]
Самарский хутор. Приехали домой.
16 июля. Ходил и ездил смотреть лошадей. Несносная забота. Праздность. Стыд.
22 [июля]. Мужики антоновские, побыли на четырех десятинах, 220 р. Не сговорились. Молокане. Я читал свое*. Горячо слушают. Толкование 6 главы прекрасно. Чудо Хананеянки, беснующаяся, заблудшая. Истиной исцелял. […]
[8 августа. ] Пропустил до 8 августа.
Переселения по маршруту, по указу. Драка с самовольной Ивановкой за покосы, на другую сторону пошли. Убил из ружья. Только хутора молоканские. Кантонные начальники — богачи из башкир и из русских потом.
Приехали, сели на землю в повозках. […]
13 [августа. По дороге в Ясную Поляну]. Выехал домой. У Власовых молотилка. Зависть племянника к дяде. Начальник станции: «Как на скотном дворе».
14 [августа]. В Самаре. Пругавин. Слезы Василия Ивановича.
15 [августа]. В Моршанске рабочие-татары. Больной. Записка. «Получено сполна — вези, куда им надо». Высадили, двойной платеж.
16 [августа]. В Ряжске: убит машиной. Каждый месяц — человек. Все машины к черту, если человек. (Добрый семьянин и милый Громов.)
17 [августа]. Ясная Поляна. Дома. Инженер делает мне честь в 3-м классе. Старик приказчик Михаила Юрьевича. Артельщик. Узнал Оболенского: они меня отдали, за чужую волость. (Как легко сделать зло.)
Поправил либеральный рассказ о въезде государя в Москву. Менгдены. Полон дом. Лихо за свои гроши. Дрожишь за Таню.
22 [августа]. Тургенев, Самарин. Самарин тронул. Антипатия — дурное воспитание. Тургенев cancan*. Грустно.
Встреча народа на дороге радостная.
23 [августа]. Кузминский говорил. Я редко был так тронут. Он стал другой человек.
[27 августа. ] 24, 25, 26, 27. Ничего не помню. Соня в Москве. Покупки. Делать то, что не нужно, — грех. Разбранить человека за портрет государя навыворот и гостиную купить одинаково безумно и ведет к злу.
28 [августа]. Не мог удержаться от грусти, что никто не вспомнил*.
29 [августа]. Морозова просит, чтобы отсрочили — дочь выдать, а потом в замок на 2 месяца. Об этом не толкую, а 60 р. Зайцева со свахой приезжали. «Надо пожалеть». «Нет, я мужа утопила: зачем худо делает. Мировой судья добрый, но не знает греха».
30 [августа]. Пытаюсь работать сначала — тяжело*. Нездоров.
31 [августа. Пирогово]. В Тулу. Деньги Сереже. Он вечно в том состоянии, в которое я приходил на мгновение в Самаре.
Гагарин наивно высказывает, что он гнет мужика, потому что может.
2 [сентября]. Вернулся из Пирогова. Умереть часто хочется. Работа не забирает.
3 сентября. Ходил на сходку об Александре*. Резуновы кричат. Из окна волоком высунулась старшинская бывшая. «Острожная. Каторжная». Нелюбви много в народе. […]
1881, 5 октября. [Москва. ] Прошел месяц — самый мучительный в моей жизни. Переезд в Москву*. Всё устраиваются. Когда же начнут жить? Все не для того, чтобы жить, а для того, что так люди. Несчастные! И нет жизни.
Вонь, камни, роскошь, нищета. Разврат. Собрались злодеи, ограбившие народ, набрали солдат, судей, чтобы оберегать их оргию, и пируют. Народу больше нечего делать, как, пользуясь страстями этих людей, выманивать у них назад награбленное. Мужики на это ловчее. Бабы дома, мужики трут полы и тела в банях, возят извозчиками.
Николай Федорыч — святой*. Каморка. Исполнять! Это само собой разумеется. Не хочет жалованья. Нет белья, нет постели.
Соловьев бедный, не разобрав христианство, осудил его и хочет выдумать лучше. Болтовня, болтовня без конца*.
Был в Торжке у Сютаева, утешенье*.
[1881.]* Жить в Ясной. Самарский доход* отдать на бедных и школы в Самаре по распоряжению и наблюдению самих плательщиков. Никольский доход* (передав землю мужикам) точно так же. Себе, то есть нам с женой и малыми детьми, оставить пока доход Ясной Поляны, от 2-х до 3-х тысяч. (Оставить на время, но с единственным желанием отдать и его весь другим, а самим удовлетворять самим себе, то есть ограничить как можно свои потребности и больше давать, чем брать, к чему и направлять все силы и в чем видеть цель и радость жизни.) Взрослым троим предоставить на волю: брать себе от бедных следующую часть самарских или Никольских денег, или, живя там, содействовать тому, чтобы деньги эти шли на добро, или, живя с нами, помогать нам. Меньших воспитывать так, чтобы они привыкали меньше требовать от жизни. Учить их тому, к чему у них охота, но не одним наукам, а наукам и работе. Прислуги держать только столько, сколько нужно, чтобы помочь нам переделать и научить нас и то на время, приучаясь обходиться без них. Жить всем вместе: мужчинам в одной, женщинам и девочкам в другой комнате. Комната, чтоб была библиотека для умственных занятий, и комната рабочая, общая. По баловству нашему и комната отдельная для слабых. Кроме кормления себя и детей и учения, работа, хозяйство, помощь хлебом, лечением, учением. По воскресениям обеды для нищих и бедных и чтение и беседы. Жизнь, пища, одежда все самое простое. Все лишнее: фортепьяно, мебель, экипажи — продать, раздать. Наукой и искусством заниматься только такими, которыми бы можно делиться со всеми. Обращение со всеми, от губернатора до нищего, одинаковое. Цель одна — счастье, свое и семьи — зная, что счастье это в том, чтобы довольствоваться малым и делать добро другим.
