Когда же ситуация изменится к лучшему, а в этом Платон и Ларри ни на секунду не сомневались, в люксембургском банке появится уже заготовленное письмо «Джи Эм», предлагающее забрать к чёртовой матери залог в собственность. Хоть и жалко расставаться с таким ценным активом, как «Инфокар», но сейчас деньги нужнее. Тем более, что в кредитном договоре такая возможность предусмотрена.
Американцы, в общем-то, не упирались. Им понадобилось некоторое время, чтобы вникнуть в суть комбинации, потому что привычная для ушлых инфокаровцев «мельничная» схема неизощренным западным интеллектом воспринималась не сразу.
Наблюдалось, впрочем, некоторое беспокойство, потому что попадание приличной денежной суммы из Люксембурга в Швейцарию через Штаты вполне могло рассматриваться, как отмывание денег русской мафии. Чтобы успокоить партнёров, пришлось привлечь аудиторскую фирму, и теперь между домом на Паркавеню и бернским офисом Штойера шёл непрерывный обмен факсами.
А ещё Платон прокатился в Нью-Джерси, где встретился с мистером Роджером Маккоем, отцом Дженни.
Мистер Маккой испытал одновременно и облегчение, и тревогу. Облегчение — потому что наконец, после длительного ожидания, получил известия про дочь и даже смог поговорить с ней по мобильному телефону Платона. Убедился, что дочь жива и здорова, хотя ей и пришлось перенести серьёзные испытания, о которых она подробно рассказывать не стала. Тревога же возникла потому, что такого количества телохранителей мирному инженеру никогда не доводилось видеть, разве в кино про дона Корлеоне. В результате он пришёл к твёрдому выводу, что Дженни спуталась с бандитами.
В принципе, журналистская профессия предполагает широкий круг знакомств в самых разных слоях общества, и раз уж девочка решила работать в России, то появление возле неё русского гангстера удивлять не должно. Тем более, что там каждый второй — если не гангстер, то из КГБ, и ещё неизвестно, что хуже.
Однако хуже оказалось совсем другое.
Закончив первую часть разговора, Платон надолго замолчал. Встал, прошёлся по комнате, задержался у камина, на котором стояли семейные фотографии, оглянулся на мистера Маккоя.
— May I?3
Не дождавшись ответа, взял с полки университетскую фотографию Дженни в серебряной рамке, покрутил в руках, снова сел в кресло.
— There is one more thing, Mr. MacCoy, — сказал Платон. — Jenny did not want me to discuss it now, she wanted to be the first to talk to you about it… Anyway… Since I am already here… We are going to get married4.
— Excuse me?5 — переспросил мистер Маккой, которому показалось, что он ослышался.
— As soon as I deal with certain problems here, — продолжил Платон, — she will be back. The idea is that we spend some time in the States after the marriage… two or three months. After that we will go back to Russia. Of course we will travel a lot… What do you think about it?6
Мистер Маккой сглотнул слюну.
— I am so sorry… I am afraid that I did not really catch your name…7
— Plato. Just Plato8.
— Yes, yes, sorry about that. Of course. Mr Plato. Is that a Russian name?9
— I think so, — ответил Платон, с интересом наблюдавший за реакцией будущего тестя. — Borrowed from the Greeks10.
— But you are not Greek?11
— No. I am not Greek. Certainly not. Why? Do you have anything, against the Greeks, Mr MacCoy?12
Мистер Маккой против греков ничего не имел. Равно как и против китайцев и малайцев. Просто ему было страшно и он не понимал, что делать дальше.
— What do you do for living, Mr. Plato?13 — задал он вопрос, показавшийся ему вполне уместным, и тут же об этом пожалел.
Теперь в тупике оказался Платон. Читать будущему тестю лекцию о зарождении и расцвете российского капитализма казалось излишним.
— Selling cars, — нашёлся он. — My company sells cars14.
«That's it! — мистер Маккой нашёл окончательное подтверждение самым худшим своим ожиданиям. — That's it. Mafia. Russian mafia»15.
— What did you say?16 — спросил Платон.
— Nothing! — мистер Маккой побелел. — Nothing!17
Когда за опасным гостем закрылась дверь, мистер Маккой потянулся к бутылке и заметил, что рука слегка дрожит.
— Как прошло? — спросил Ларри, когда Платон вернулся.
— Отлично, — ответил Платон. — Просто классно. Он, знаешь, так разволновался. Непросто, понимаешь! Непросто отдавать любимую дочку в чужие руки. Спросил, какой у меня бизнес.
— А ты?…
— Сказал, что машины продаём. Он обрадовался, по-моему. А то они тут все считают, что русские — сплошь бандиты и спекулянты. И ещё смешно — он почему-то решил, что я грек. Я разве похож на грека?
— Ты похож на идиота, — сказал Ларри, оглядев Платона с ног до головы. — Нашёл время… Жених! Совсем башку потерял.
— Совсем, — признался Платон. — Она — потрясающая!
Ларри молчал, поглядывая на Платона исподлобья. Спрашивать ещё раз, что друг нашёл в рыжей лахудре, Ларри не считал уместным. Кроме того — было видно, что Платона распирает от желания поговорить на эту тему. Он пытался рассказывать что-то ещё в самолёте, пока летели в Штаты, но тогда Ларри уснул.
— Странная вещь, — вдруг посерьёзнев, сказал Платон. — Совсем ведь случайно всё вышло. Я тогда чуть не развернул машину, сразу понял, что ты совершенно прав. И тут такая штука получилась… Знаешь, когда мы Витьку хоронили, мне вдруг пришла одна мысль… Как же ему страшно было, когда он с балкона летел… И перед этим, когда решился… И вот я вроде как пытаюсь это понять, а не получается… И про других тоже… Чуть с ума не сошёл… Я тогда, в «Инфокаре», портретами обложился, всё смотрел, пытался представить, что они все чувствовали — и Серёжка, и Марик. Мне в конце мерещиться начало — что вот оно, это понимание, рядом, и как только пойму до точки, сам сигану откуда-нибудь. Жуткое состояние. Потом отпустило немного. А когда мы с ней ехали, у неё началась истерика. Вот я, через неё, вдруг и понял все. И про неё, и про ребят. И про нас с тобой. Вообще про жизнь много чего понял. Не до конца, правда.
— И что ты понял? — спросил Ларри, закуривая.
— Сейчас неважно, — ответил Платон, потирая лоб. — Это разговор не для сегодняшнего дня. Я пока только в одном железно уверен. Пока я с ней, у меня есть особый шанс, такой специальный, который, может, раз в жизни и выпадает. Мостик, по которому можно пройти. Понимаешь?
— Нет. А ты сам понимаешь?
— И я не понимаю. Чувствую. Мы с ней вышли ночью пройтись, там, в горах. Полянка, представляешь, сосны кругом, луна невероятная. Стоим. И приходит к нам белка. Рыжая, хвост трубой. Я, кстати, только там заметил — на что похож беличий хвост. Знаешь на что? На одуванчик. Честное слово. Ну вот. Белка рядом, на задние лапки встала и смотрит на нас. Мы — на неё. Тут она и говорит…
— Белка?
— Дженни. Говорит — давай уйдём потихоньку, а то она думает, что мы — дерево, и может на нас запрыгнуть.
— Интересно, — кивнул Ларри. — Все?
— Ты не понимаешь. Мы — нас двое. Дерево — оно одно. Одно, понимаешь? Она сказала, что мы — не двое, мы — одно. Так просто, как само собой… Я не знаю, как объяснить… Меня сразу внутри дёрнуло. Я
