Ее руки лежали красными ладонями вверх, красные пальцы чуть согнуты, как в медитации. Он намотал на ее левое запястье маленькое темно-зеленое полотенце, прихватил его сверху пластырем, только это был не пластырь, а такая бежевая резинистая лента, которой прикрывают отдельные участки кожи при наложении аэрозольной косметики. Он знал это из данных о ее покупках.
А может, там, под этой липкой красной массой, ее пальцы уже синеют? Он вскинул глаза. В то же самое узнавание. Левая скула измазана кровью.
— Не надо, — сказал Лэйни.
— Уже почти и не течет.
Он взял рулончик пластыря в зубы и начал наматывать полотенце на правое запястье.
— Я промахнулась мимо вены.
— Сиди спокойно.
Лэйни вскочил, чтобы закончить перевязку стоя, но запутался в собственных ногах, рухнул лицом вниз и сломал себе переносицу об — как он заметил в самый последний момент — одно из творений редакторши торшеров. Впечатление было такое, словно ковер поднялся и швырнул эту штуку ему в лицо.
— Элис…
Ее щиколотка, метнувшаяся мимо него к кухне.
— Элис! Сядь на место!
— Прости, пожалуйста.
Хотя вполне возможно, что ничего она не говорила и ему это просто померещилось. А затем выстрел.
Блэкуэлл громко вздохнул, его плечи тяжело поднялись, задержались, словно в неуверенности, что им делать дальше, и упали. В очках Ямадзаки дрожали и переливались яркие разноцветные пятнышки, стены здесь были сплошь в неоне, освещение на зависть Лас-Вегасу, каждая поверхность сверкает и дергается. Блэкуэлл смотрел на Лэйни и молчал.
— Сюда, — сказал он в конце концов и свернул за угол, в относительную темноту, чуть подкрашенную запахом мочи. Лэйни, а затем и Ямадзаки последовали за ним. Узкий проулок вывел их в сказочную страну.
Ни неона, ни даже обычных уличных фонарей. Мягкий, без теней свет из окон тактично отступивших небоскребов. Крошечные, вроде древних купальных кабинок на каком-нибудь заброшенном пляже, строеньица помечены черными иероглифами, аккуратно выведенными на аскетичных, размером с большую поздравительную открытку прямоугольниках белого матового стекла. Тесно поставленные вдоль одной стороны мощенного булыжником переулка, они были похожи на закрытые, лишь для избранных зрителей, аттракционы некоего тайного городского цирка. Бруски поседевшего от старости кедра, промасленная бумага, соломенные циновки, никаких признаков времени, века, кроме разве что электрической подсветки стеклянных табличек.
Лэйни даже не пытался скрыть свое удивление. Такое могли построить гномы. Или эльфы. Но уж никак не люди.
— Золотая улица, — сказал Кит Алан Блэкуэлл.
8. Нарита
Кья шла к выходу, дыша в затылок Мэриэлис, которая приняла на грудь еще пару витаминизированных коктейлей, а потом засела в туалетной кабинке на добрые двадцать минут, расчесывая свои лохмы и накладывая грим. Результат этого трудоемкого процесса напоминал не столько Ашли Модин Картер, сколько что-то такое, на чем Ашли Модин Картер спала.
Когда Кья встала, ей пришлось вроде как отдавать своему телу отдельные приказы на каждое требуемое действие. Ноги: шагайте.
Нужно будет пару часов поспать, обязательно, а то ведь куда так. Она уложила «Сэндбендерса» назад в сумку и теперь брела нога за ногу следом за Мэриэлис, шаркавшей белыми ковбойскими сапогами по узкому самолетному проходу.
Высадка заняла целую вечность, но в конце концов они все-таки оказались в коридоре аэропорта под огромными логотипами, знакомыми Кья чуть ли не с внутриутробного развития, все эти японские компании, и толпа народу, и все идут в одну сторону.
— Ты сдавала что-нибудь в багаж? — спросила Мэриэлис.
— Нет, — сказала Кья.
Теперь Кья шла первой, а Мэриэлис — сзади. На паспортном контроле Кья предъявила японскому полицейскому паспорт и смарт-карту «Кэшфлоу»; Сона Роса, это она заставила Келси выписать эту карточку, напирая на то, что все это ее, Келси, идея. Теоретически расходы по карточке ограничивались суммой, какая имелась в казне сиэтлского отделения, но Кья подозревала, что в конечном итоге Келси, глазом не моргнув, оплатит все расходы и не сильно от этого обеднеет.
Полицейский вытащил паспорт из прорези сканера и вернул ей, карточка его и вообще не заинтересовала.
— Максимальное пребывание две недели, — сказал он и кивнул Кья проходить дальше.
Матовое стекло отъехало и впустило ее в зал. Толкучка в зале — куда там «Си-Таку», это ж сколько самолетов должно прилететь сразу, чтобы выгрузить всех этих людей, ждущих своего багажа. Кья посторонилась, пропуская маленького робота с горой чемоданов. У робота были розовые резиновые колеса, он пробирался сквозь толпу, дебильно крутя большими мультяшковыми глазами.
— И все совсем просто.
Кья оглянулась и увидела, как Мэриэлис глубоко вздохнула, задержала дыхание и медленно выдохнула. Глаза у нее были совсем измученные, как от дикой головной боли.
— А куда тут, чтобы сесть на поезд? — спросила Кья. В «Сэндбендерсе» были любые карты, но не хотелось его доставать.
— Вон туда, — сказала Мэриэлис.
Следуя за Мэриэлис, Кья пробиралась сквозь толпу, придерживая рукой сумку, чтобы не цепляться за людей. В конечном итоге они оказались перед «каруселью», на которую выползали с наклонного лотка сумки и чемоданы.
— Один, — сказала Мэриэлис, выхватывая черный чемодан, сказала с такой натужной радостью, что Кья даже обернулась. — И… два.
Второй точно такой же, только с ярким стикером «Ниссан Каунти», третьего по размеру калифорнийского парка аттракционов.
— Лапочка, ты не против понести его немного? У меня после этих самолетов всегда спина отказывает.
И, не дожидаясь ответа, нагрузила Кья вторым, со стикером, чемоданом. Чемодан был, в общем-то, не слишком тяжелый, словно полупустой, но зато очень большой, Кья приходилось сильно наклоняться в другую сторону, чтобы он не волочился по земле.
— Спасибочки, — сказала Мэриэлис. — Вот, держи. — Она сунула ей мятый бумажный квадратик с полосатым кодом. — Это квитанция. А теперь… нам сюда…
Теперь, с чемоданом, проталкиваться сквозь толпу стало куда труднее. Кья напрягла все свое внимание, чтобы не наступать людям на ноги и не слишком толкать их чемоданом, а потом и сама не заметила, как отстала от Мэриэлис. Она осмотрелась по сторонам в надежде, что где-нибудь из толпы торчит знакомая, с наращенными волосами, голова этой жердины, но Мэриэлис как сквозь землю провалилась.
ВСЕ ПРИБЫВШИЕ ПАССАЖИРЫ ДОЛЖНЫ ПРОЙТИ ТАМОЖЕННЫЙ КОНТРОЛЬ.
Буквы задрожали и изогнулись, стали японскими, а потом снова английскими.
Таможня так таможня. Она встала в очередь за мужчиной в красной кожаной куртке с надписью
