– Возрожденный Дракон, Последняя Битва – все это не из наших Пророчеств. Мы пытались заставить Ранда ал’Тора вспомнить, кто он по крови, но боюсь, он видит в нас всего лишь одно из своих копий. Если копье ломается, о нем некогда скорбеть, надо поскорее браться за другое. Возможно, мы с тобой целим в мишени, отстоящие одна от другой не так уж далеко.

– Возможно, – осторожно кивнула Кадсуане, думая о том, что мишени, отстоящие всего лишь на пядь, совсем не обязательно одинаковы.

Внезапно старую Хранительницу окружило свечение саидар. В Единой Силе Сорилея была очень слаба, заметно слабее Дайгиан. Сила этой женщины заключалась вовсе не в способности направлять.

– Есть одно плетение, которое может показаться тебе полезным, – сказала она. – Заставить его работать я не смогу, но показать тебе сумею. – И она показала – свила тонкую, слабую, тут же распавшуюся паутинку.

– Это называется Перемещением, – заключила Сорилея.

На сей раз у Кадсуане отвисла челюсть. Аланна, Кируна и прочие отказывались учить Хранительниц Мудрости Соединению и некоторым другим умениям, которыми, как вдруг выяснилось, те все же владеют. Кадсуане думала, что Айил вырвали знания у сестер, содержавшихся пленницами в их палатках. Но такое!..

«Невозможно!» – сказала бы она, будь у нее хоть малейшее сомнение в том, что Сорилея не лжет. Ей не терпелось опробовать плетение в действии, но торопиться не следует, тем паче что в этом нет нужды. Даже знай она точно, где находится проклятый мальчишка, ей надо не Перемещаться к нему, а заставить его явиться к себе. На сей счет Сорилея права.

– Великий дар, – медленно произнесла Кадсуане. – Боюсь, у меня нет ничего, что я могла бы преподнести взамен.

На сей раз сомнений не было – губ Сорилеи действительно коснулась улыбка. Хранительница Мудрости прекрасно понимала, что Кадсуане перед ней в долгу. Подняв обеими руками тяжелый золотой кувшин, она наполнила из него две белые чашки. Чистой водой. Не пролив ни капли.

– Я предлагаю тебе водный обет, – торжественно произнесла Сорилея. – Мы будем действовать как одна, чтобы научить Ранда ал’Тора смеяться и плакать.

Она отпила глоток, и Кадсуане последовала ее примеру.

– Мы как одна, – повторила за ней Айз Седай, думая: а что, если они все же целят в разные мишени? Далекая от того, чтобы недооценивать Сорилею и как союзницу, и как противницу, Кадсуане имела твердое намерение поразить именно свою мишень. Поразить любой ценой.

Горизонт на севере терялся за сплошной стеной яростного ливня, хлеставшего восточный Иллиан на протяжении всей ночи. В утреннем небе над головой грозно клубились темные тучи. Ветер рвал плащи и заставлял виться и щелкать, словно кнуты, реявшие над гребнем холмистой гряды знамена – белый Драконов Стяг, темно-красное Знамя Света и яркие штандарты знатных домов Иллиана, Тира и Кайриэна. Аристократы каждой страны держались особняком, образовав свой круг вызолоченной или посеребренной стали, шелков, бархата и пенистых кружев, но их роднило одно – растерянность во взорах. Даже великолепно выезженные кони тревожно встряхивали гривами и переступали копытами, разбрызгивая топкую грязь. Ветер, холодный сам по себе, после недавней жары казался пронизывающе студеным, а внезапно обрушившийся после столь долгой засухи дождь оказался для многих потрясением. Все эти лорды и леди, из какой бы страны они ни были родом, еще недавно молились о прекращении зноя, но теперь решительно не знали, как отнестись к явившимся в ответ на их мольбы непрестанным бурям. Некоторые – думая, что он не заметит, – поглядывали на Ранда, видимо, надеясь услышать ответ от него. Мысль, заставившая Ранда горько усмехнуться.

Затянутой в кожаную перчатку рукой он похлопал по шее своего черного мерина, довольный тем, что Тай’дайшар не выказывает беспокойства. Могучий конь застыл, словно статуя, в ожидании, когда хозяин, движением поводьев или колен, тронет его с места. Стоило порадоваться тому, что скакун Возрожденного Дракона выглядел столь же невозмутимым, как и он сам, будто они вместе плавали в коконе Пустоты. Даже пропуская через себя Единую Силу – огонь, лед и смерть, – Ранд едва осознавал ветер, хотя тот трепал расшитый плащ, забираясь под зеленый, украшенный густым золотым шитьем кафтан, вовсе не предназначенный для такой погоды. Пульсирующая боль в боку, боль в двух, не поддающихся Исцелению ранах, старой и новой, пересекавшей прежнюю, воспринималась сейчас отстраненно, как страдание плоти другого человека. Тонкие острия, скрытые под золотыми лавровыми листьями Короны Мечей, по-прежнему кололи виски, но сейчас – будто чужие виски. Даже порча на саидин ощущалась Рандом не столь остро, как обычно, – столь же тошнотворная, столь отвратительная, она казалась чем-то отдаленным, не заслуживающим внимания. Однако взгляды, устремленные в спину, Ранд чувствовал.

Придержав рукоять меча, он слегка склонился вперед. Тесная гроздь низких, поросших леском холмов в полумиле к востоку была видна ясно, словно в подзорную трубу. Местность вокруг расстилалась открытая, кроме длинного кряжа, над которым полоскались знамена, да тех бугорков ничто не приковывало к себе взора. Ближайший лес, действительно заслуживающий такого названия, находился милях в десяти. Холмы покрывали облетевшие, побитые дождем деревца да корявые кусты, но Ранд знал, кто прячется за этой порослью. Отряд в две или три тысячи человек, из числа собранных Саммаэлем, чтобы помешать ему захватить Иллиан.

Армия распалась, когда ополченцам стало известно, что создавший их человек мертв, что Маттин Степанеос исчез и, скорее всего, тоже сошел в могилу, а в Иллиане теперь новый король. Многие разошлись по домам, но почти половина войска разбилась на мелкие отряды, иные из которых превратились в вооруженные банды. Небольшие банды – два десятка человек здесь, три там, – но ухитрись кто-нибудь объединить их, они составят внушительную силу. И в любом случае Ранд не мог допустить, чтобы эти вояки свободно разгуливали по стране. Время свинцовой тяжестью давило на его плечи. Времени не хватало всегда, но, может быть, сейчас... Огонь, лед и смерть. Что бы сделал ты? – подумал Ранд. Ты там? Где ты вообще? – мысленно спросил он, исполненный сомнения и ненависти к этому сомнению. Ответом ему было глубокое, мертвое молчание окружавшей Пустоты. Или все- таки где-то, в потаенных глубинах сознания, прозвучал отдаленный, безумный смех? Что это? Игра воображения, как и ощущение, будто кто-то смотрит из-за его плеча и вот-вот прикоснется к спине? Как те цветовые сполохи, возникающие и исчезающие почти за пределами видения, цвета, за которыми скрывается нечто большее? Безумие!

Его большой палец скользнул по резному древку Драконова Скипетра. Длинная бело-зеленая кисть под копейным острием трепетала на ветру. Огонь, лед и смерть – они грядут!

– Я поеду и сам поговорю с ними, – возгласил Ранд. Это произвело фурор.

Лорд Грегорин, член Совета Девяти, с зеленой перевязью поверх чеканной золоченой кирасы, спешно выехал из рядов иллианцев на своем крепконогом белом мерине. За ним последовал Деметр Марколин, Первый Капитан Спутников, на внушительном гнедом. Марколин, единственный из всех, не носил ни шелков, ни кружев, ни прочей мишуры – лишь ослепительно сверкающую броню. Только его конический шлем, подвешенный к луке седла, украшал плюмаж из трех золотых перьев. Лорд Марак натянул было поводья, но отпустил их, заметив, что никто из прочих лордов Совета не сдвинулся с места. Этот грузный, флегматичный мужчина вошел в Совет Девяти лишь недавно и, несмотря на богатые шелка и ниспадавший на прекрасные доспехи водопад кружев, более походил на ремесленника, чем на лорда. Со стороны тайренцев вперед выехали Благородные Лорды Вейрамон и Толмеран в нарядах ничуть не менее пышных, чем у любого из Девяти, и недавно стяжавшая титул Благородная Леди Росана в кирасе, украшенной гравировкой в виде Звезд и Ястребов ее Дома. Среди знати Тира тоже нашлись такие, кто порывался пришпорить коней, но так и не решился. Прямой, как клинок, Араком, голубоглазый Мараконн и лысый Гуам не шелохнулись: всегда стремившиеся быть как можно ближе к средоточию власти, они просто боялись, что Ранд убьет их. Со