людям, что перебирается во дворец. Все, казалось, сочли это совершенно нормальным. Он считал своим долгом подготовить их, но в этом, как выяснилось, не было необходимости.

– Прекрасно, милорд, – пробормотал Нерим, помогая Мэту натягивать сапоги. – Наконец-то милорд поселится в приличном месте. Замечательно! – На мгновение лицо Нерима утратило обычное скорбное выражение. Правда, лишь на мгновение. – Я почищу красную куртку милорда; голубую милорд сильно запятнал вином.

Мэт нетерпеливо ждал, потом надел куртку и спустился в зал.

– Айз Седай? – пробормотал Налесин, просовывая голову в ворот чистой рубахи. Лопин, его толстый слуга, суетливо вертелся у него за спиной. – Гори моя душа вечным огнем, я не очень-то люблю Айз Седай, но... Дворец Таразин, Мэт!

Мэт поморщился; мало того, что этот парень способен в одиночку выдуть бочонок бренди и наутро чувствовать себя отлично, он еще смеет так ухмыляться!

– Ах, Мэт, теперь мы можем забыть о костях, будем играть в карты с людьми нашего круга. – Налесин имел в виду придворных, поскольку только они и могли позволить себе играть, не считая зажиточных торговцев, которые недолго оставались таковыми, если пытались ставить на равных с вельможами. Налесин радостно потирал руки, пока Лопин расправлял его кружева; даже борода, казалось, топорщилась с каким- то особенным энтузиазмом. – Шелковые простыни, – пробормотал он.

Разве бывают шелковые простыни? В голове у Мэта ожили воспоминания давно умерших людей, но сейчас ему было не до них.

– Там полно благородных господ, – проворчал Ванин внизу в общем зале, вытянув губы, чтобы сплюнуть. Его взгляд совершенно бессознательно рыскал по сторонам в поисках госпожи Анан. Не обнаружив ее, он решил глотнуть терпкого вина – таков был его обычный завтрак. – Приятно будет снова увидеть леди Илэйн. – Он поднял руку, точно собираясь пальцем постучать себя по лбу; жест выглядел совершенно бессознательным. Мэт мысленно застонал. Эта женщина была способна испортить любого хорошего человека. – Ты хочешь, чтобы я продолжал следить за Карридином? – продолжал Ванин, будто все остальное не имело особого значения. – На той улице столько нищих, что трудно что-то разглядеть, одно ясно – к нему приходит уйма народу.

Мэт сказал Ванину, что это было бы прекрасно. Неудивительно, что Ванина не беспокоило, сколько во дворце знати или Айз Седай; он все дни проводил, истекая потом на солнце и толкаясь в толпе. Хорошо устроился, одним словом.

Гарнан и остальные парни из Отряда Красной Руки уминали на завтрак белую овсяную кашу и крошечные темные сосиски, подталкивая друг друга локтями и обмениваясь шутками по поводу служанок во дворце, которых, как они слышали, выбирали исключительно за красоту и легкий нрав. Они не сомневались, что дело обстоит именно так, и вряд ли имело смысл предостерегать их, чтоб не зарывались.

Не лучше вышло и тогда, когда Мэт отправился на кухню рассчитаться с госпожой Анан и вместо нее обнаружил там Кайру. Скверное настроение, в котором та пребывала еще вчера, теперь, похоже, совершенно овладело ею. Выпятив нижнюю губу, Кайра проворчала в ответ что-то невразумительное и тут же большими шагами удалилась на конюшенный двор, беспрестанно теребя юбку. Может, у нее неприятности, но спрашивается, при чем тут он, Мэт Коутон?

Как выяснилось, госпожа Анан отсутствовала – вечно она организовывала какие-то кухни для беженцев или ввязывалась в другие благотворительные затеи, – но Энид, погоняя снующих туда-сюда помощниц длинной деревянной ложкой, охотно взяла у Мэта деньги, зажав их в могучем кулаке.

– Когда хватаешь сразу слишком много дынь, молодой лорд, нечего удивляться, если какая-нибудь не слишком свежая лопается в руках, – мрачно изрекла она неизвестно по какому поводу. – Или две, – добавила она, кивая и наклонив вплотную к Мэту потное круглое лицо с явным намерением прочесть в его глазах ответ на какой-то интересующий ее вопрос. – Думаю, вам нечего сказать. – Последние слова прозвучали отнюдь не как вопрос.

– Ни словечка, – ответил Мэт.

О чем, Света ради, она толкует? Однако его ответ, по-видимому, устроил Энид, потому что она кивнула и вперевалку отошла, размахивая своей ложкой вдвое энергичней, чем прежде. У Мэта даже мелькнула мысль, что она собирается ударить его этой ложкой. Поистине, у всех женщин в характере временами мелькает какое-то буйство.

Так все и шло – то одно, то другое, и все какая-то ерунда. Ощущение некоторого разнообразия возникло, лишь когда Нерим и Лопин начали пререкаться, вещи чьего господина отнести первыми. Мэту и Налесину потребовалось не меньше получаса, чтобы унять их. Слуга, который пускается в пререкания, может отравить жизнь своему господину. Потом Мэту пришлось разбираться, кому из отряда выпадет честь тащить сундук с золотом, а кто поведет коней. Как бы то ни было, вся эта кутерьма хоть немного отсрочила вселение в этот проклятый Дворец Таразин.

Когда же Мэт устроился в своих новых комнатах, прежние тревоги почти вылетели у него из головы. В его распоряжении оказались большая гостиная, маленькая, так называемая комнатка уединения рядом с ней, и необъятная спальня с самой большой кроватью, какую ему когда-либо доводилось видеть, с массивными красными столбиками, покрытыми резьбой в виде переплетенных цветов. Большая часть мебели сияла красным или голубым лаком – там, где не лежала пластами позолота. Маленькая дверца рядом с кроватью вела в крошечную комнатку для Нерима, которому она показалась роскошной, несмотря на узкую постель и отсутствие окна. В комнатах Мэта были высокие стрельчатые окна с выкрашенными белой краской железными балконами, выходящие на площадь Мол Хара. Напольные светильники и рамы зеркал сверкали позолотой; в маленькой комнатке имелось два зеркала, в гостиной – три, а в спальне аж четыре! Часы – часы! – на мраморной каминной полке над очагом в гостиной тоже искрились позолотой. Умывальный таз и кувшин были из красного фарфора Морского Народа. Мэт почувствовал себя почти разочарованным, обнаружив, что ночной горшок под кроватью просто белый, фаянсовый. В большой гостиной имелась даже полка с полудюжиной книг. Это тоже впечатляло, хотя Мэту не так уж много доводилось читать.

Стены, потолок и плитки пола были кричаще яркими, что не мешало комнатам в целом выглядеть просто вопиюще роскошно. В другом случае Мэт, наверно, станцевал бы на радостях джигу. В любом другом случае – если бы он не догадывался, что женщина в комнатах, расположенных прямо по соседству с покоями, готова вывернуть его наизнанку. Если Теслин, или Мерилилль, или кто-нибудь еще не доберется до него раньше, несмотря на его медальон. Почему кости у него в голове перестали кувыркаться, когда Илэйн упомянула об этих проклятых комнатах? Любопытство по-прежнему разбирало Мэта. Дома он не раз слышал одну поговорку – из уст женщин, конечно, и с насмешкой, конечно. Мужчины так любопытны, что даже кота способны научить этому, но, в отличие от них, кот всегда себе на уме.

– Я вам не проклятый кот, – пробормотал Мэт, широким шагом возвращаясь из спальни в гостиную. – Он просто должен понять, вот и все.

– Конечно, ты не кот, – сказала Тайлин. – Ты – сочный маленький утенок, вот кто ты такой.

Мэт вздрогнул и удивленно заморгал. Утенок? Да еще и маленький, вот как! Стоявшая рядом женщина была ему по плечо. Хотя его просто трясло от негодования, он ухитрился весьма изящно поклониться. Как-никак, она королева, не следует забывать об этом.

– Ваше величество! Благодарю вас за прекрасные апартаменты. Я с удовольствием побеседовал бы с вами, но мне нужно идти и...

Улыбаясь, Тайлин заскользила к нему по красно-зеленым плиткам пола, рассекая воздух шелковыми бело-голубыми нижними юбками и неотрывно глядя на Мэта большими темными глазами. Ему не доставляло никакого удовольствия смотреть на ее брачный кинжал, уютно устроившийся в ложбинке груди. Или на внушительный кинжал с усеянной драгоценными камнями рукояткой, засунутый за пояс, на котором сверкало еще больше драгоценных камней. Мэт попятился:

– Ваше величество, у меня важное...

Она принялась тихонько напевать. Мэт узнал мелодию – совсем недавно он сам напевал ее нескольким девчонкам. У него хватало ума со своим голосом не пытаться петь по-настоящему, кроме того, от слов этой песни, как она звучала в Эбу Дар, горели даже его уши. Повсюду в этих краях ее называли «Украду твое дыхание с поцелуем».

Нервно смеясь, Мэт попытался укрыться за инкрустированным лазуритом столиком, но Тайлин,