предметы. Наконец он схватил массивный шарообразный ларец на золотых ножках в виде драконьих лап и поставил его на стол. Повернув замочек, он откинул крышку, под которой оказалась сверкающая жемчужина размером с мяч. Сергиус положил на нее когтистую пятерню и громогласно прочел несколько заклинаний.

Сначала ничего не происходило. Вдруг Сергиус выпрямился, и мальчикам показалось, что он даже вырос. Его доброе лицо стало суровым, когда он навис над камнем.

– Именем доброго змея! – обратился к камню волшебник словно бы не своим, устрашающим голосом. – Заклинаю тебя, древний камень, дать нам верный ответ, как спасти овцу! А если не дашь, то я напомню тебе твою измену во дни лихолетья и отправлю тебя назад в Юдолию, дальше прислуживать коварному Дэву!

Грозный волшебник замолчал, но еще более испепеляющим взглядом смотрел на камень. Вдруг шар засветился изнутри лучезарным сиянием… Но тут же померк и стал очень тусклым. Волшебник простер над головой свой просторный капюшон и склонился, накрыв им ларец. Через некоторое время он выпрямился, откинул капюшон и медленно опустил крышку ларца. Мальчики напряженно ожидали от волшебника ответа, но тот почему-то медлил.

– Есть только один выход, – сказал он тихо.

Мальчики уставились на него.

– Призвать Мимненоса, – сказал волшебник и, кажется, сам удивился своим словам.

Сергиус и мальчики помчались по лестницам в замковые конюшни, где слуги помогли им оседлать трех самых быстрых скакунов.

– Вперед, за спасителем бонденвельтцев! – воскликнул волшебник, и они помчались к дракону.

Снова заморосил промозглый дождик, но туман рассеялся и прояснился: какой-никакой, но сентябрьский день. Через час волшебник и мальчики спешились у пещеры. Они немедля нырнули под попону и исчезли во тьме.

– Какая была гроза, – тихо сказал Мимненос, когда они подошли. – В древних сказаниях говорится, что я вылупился как раз в такую грозу.

– У нас случилась беда, – не медля сказал Сергиус, – у мальчиков потерялась овца.

– Овца? – удивился дракон.

– Да, овца, – подтвердил волшебник. – Они ее очень любили. Это была домашняя, очень белая овца. Она упала в речку, и ее унесло в ведьминские леса. Всю ночь люди из селенья и охотничьи псы тщетно искали ее в лесистых ущельях. Мы очень боимся, как бы ее не скушали волки.

– Мда-а, – протянул Мимненос. – Что же я могу сделать?

Волшебник и мальчики промолчали. Дракон пошевелил крыльями, которые сразу же захрустели. Дракон тяжело задышал, похоже, заволновался.

– Я так давно не летал, – виновато признался он.

– Нет, нет, не лети, – вдруг трепетно сказал волшебник, – может быть, есть другой выход?

– Ты же знаешь, Сергиус, что его нет. Иначе бы ты не пришел, – сказал дракон, и взволнованный волшебник бессильно опустил глаза. Мимненос встал и грустно улыбнулся ребятам:

– Поищем вашу овечку.

Он кивнул на выход и побрел вместе с ними к попоне. Мальчики выскользнули из-под нее и увидели, как та выпячивается наружу. Наконец она поднялась, соскользнула, и на улицу, щурясь, вытянулся дракон.

– Бр-р-р, – поежился он и по-собачьи помотал головой. – Садитесь мне на шею. Нам надо спешить.

Мальчики вскарабкались на дракона, и тот отошел на полянку для взлета.

– Девятьсот лет я старался не выходить наружу и вдруг теперь, в этот промозглый день… – посетовал Мимненос и стал разминать могучие крылья.

Он махал ими все сильнее и сильнее. По траве и деревьям волнами побежали ветровые потоки. И когда могучие стволы уже начали трещать и качаться, дракон оторвался от земли и стал медленно подниматься в воздух. Сидевшие на нем Вильке и Франк увидели, как, придерживая шапочку и воздевая свой посох, на поляну выбежал волшебник в трепещущих одеждах и что-то крикнул. Но ветер был таким сильным, что ребята не услышали его слов.

Дракон медленно повернулся туда и сюда, выбирая направление, и полетел над лесом, поднимаясь все выше и выше. Сосны на склонах превратились в малюсенькие, с палец размером, елки, а заснеженные вершины медленно поползли в сторону. Мальчикам было страшно, и они отчаянно вцеплялись друг за друга и за гриву дракона. Ветер бил им в лицо. А дракон все летел и летел. Временами он переставал махать крыльями и начинал парить, а когда снижался, у его пассажиров начинала кружиться голова.

Из-за гор медленно выплыло солнце, и вокруг мальчиков заблестели капли дождя. Даже сквозь страх и горе они не могли не признать, что пейзаж прекрасен. Так они летали под грибным дождиком, облетали горы и плавно ныряли в ущелья. Они даже пролетели над Кругозёром, но мало кому удалось их увидеть, так как почти все сидели по домам у каминов.

Даже сейчас Вильке все еще представлял, как его бедная маленькая овечка бредет по сырому лесу и говорит «бе-е, бе-е», поворачивая свою милую головку то в одну, то в другую сторону.

Они летали, наверное, часа три, у мальчиков все затекло, и они уже начали думать, что поиски бесполезны. Но они не роптали и еще с полчаса терпеливо летели вдоль русла горной речки, по которой унесло овцу, как вдруг вынырнули из расщелины и полетели над озером, в которое река впадала. Озеро было спокойным, круглым и довольно большим. Чтобы перелететь его, требовалось время. Мимненос со свистом рассекал легкую дымку, стелившуюся над озерной гладью. А кругом над берегами озера возвышался горный осенний пейзаж невообразимой красоты.

Вдруг где-то посередине этого прекрасного водоема показался странный предмет: в разные стороны торчали то ли кривые рога, то ли чьи-то щупальца, а посерединке – белый комок. Издалека это напоминало то, что остается от одуванчика, после того, как с него сдуешь парашютики.

Дракон пронесся над этой штукой, которую покачало от созданного им вихря. Мимненос зашел на второй круг, немного снизив обороты. Точно! Это была овца, свернувшаяся клубочком на каком-то невероятном плоту.

– Овечка! Это наша овечка! – закричали ребята, дергая Мимненоса на третий заход.

Дракон еще медленнее пролетел над странной кувшинкой, и Вильке отчаянно плюхнулся с его шеи в воду. Тяжело дыша, он вынырнул в ледяной воде и поплыл к покачивавшейся на плоту овце. Она отдыхала на перевернутом вверх корнями пне, который, видно, подхватила во время бури вышедшая из берегов река и вынесла на середину озера.

Счастливый Вильке стал обнимать и целовать овечку, а та сказала ему свое слабое «бе-е». Вдруг Вильке вспомнил, что не умеет плавать и ухватился за торчащие корни. Потом он, как баржу, отбуксировал пень к берегу.

– Бедненька моя маленькая овечка, – трепал и гладил ее Вильке на берегу, пока Мимненос согревал их своим горячим дыханьем.