прогулки неизвестны». – И утомившийся чтец аккуратно опустил газету на стол, потянулся к глиняной кружке.

Видимо, уговор дозволял в подобных случаях выражать свое отношение к последним известиям. И слушатели принялись выражать.

– Нет, неспроста это! – грохнул кулаком по столу горожанин с телосложением кузнеца, отошедшего от ковки и заплывшего руководящим жирком. – Что-то готовится! Что-то будет! Разве происходило на вашей памяти столько всего зловещего и таинственного, разве сгущались когда-либо над головами столь мрачные тучи! Что-то будет!

– Ну, не конец же света! – хмыкнул некто, сидящий к Сварогу спиной. Прочие же, стоило прозвучать словам «конец света», покосились на столик, приютивший «священника» и его спутницу.

– Конец не конец, а войны не миновать, – философски заметил сухонький старичок с внешностью академика Павлова, ковыряющийся в зубах заостренной щепкой. – Верно вам говорю.

– Конец света – это происки Нура, – отчеканил бледный горожанин в черном сюртуке. По тому, как враз вокруг уважительно примолкли, стало ясно, что в исполнении человека от власти звучит официальная, правильная позиция, которой следует придерживаться, чтобы избежать неприятных расспросов в подвалах здешнего НКВД. – Шпионы Нура сознательно сеют панику и ужас. Их цель – добиться хаоса, подорвать порядок в Гаэдаро, а также в дружественном нам Шадтаге, и во время беспорядков подло напасть. Я боюсь, шпионы Нура не просто отравили Руану, о чем пишет «Шадтагский вестник», они опробовали новый яд. И я призываю подумать об этом. Не просто подумать, а серьезно! Не пора ли организовывать дружины по охране колодцев?

Прочие пикейные жилеты примолкли, потупились, словно провинившиеся школьники.

«Ребята, – сказал бы им Сварог, если б эти проблемы его хоть как-то волновали, – вы б лучше пораскинули умом над некой несообразностью. А именно над тем, что вам дозволено читать всего одну газету. Если уж отсутствует местная пресса, а чужого, разлагающего влияния мы боимся, то на кой вообще смущать умы? Почему не запретить и эту? Сославшись на коварных нурских шпионов, установить режим полной изоляции от внешнего мира – оно же гораздо проще. Не мое это, конечно, дело, но интересный простор для раздумий, между прочим, открывается. Наводит, знаете ли… Философски подходя, если что-то разрешают, если что-то сознательно усложняют, значит, кому-то это очень нужно. Скажете, политический реверанс в сторону Шадтага – дескать, вот как мы вас любим, что нисколечко не боимся вашей пропаганды? Только сдается мне, нет никакой нужды в реверансах, никто от того ничего не выигрывает. А вот если предположить нечто, с первого взгляда невозможное и немыслимое… Впрочем, не мое это дело, ребята…»

– Г-хм, – кашлянул в кулак отдохнувший и промочивший горло чтец, – я продолжаю… «В Рингаре приведен в исполнение смертный приговор, вынесенный торговому министру города Рингара Сагу Индарну. Напоминаем, что Саг Индарн закупил у Гидернии пятьдесят опреснителей. Суд установил, что министр вступил в сговор с гидернийскими торговцами, получив от них солидную мзду за партию неисправных опреснителей. Преступники надеялись, что правда не откроется, но опреснители проверили и из пятидесяти ни один не работал. Саг Индарн был повешен на центральной площади Рингара…»

– Все зло от гидернийцев, точно вам говорю! От них, мерзавцев, и от Нура…

– Слушай-ка, – вдруг сказала Клади, наклонившись к Сварогу. – Поверишь или нет, но… Честное слово, я и понятия не имела, что он живет здесь, рядом с Пэвером…

– Кто?

– Один… Один человек. Здесь, в «Дырявой бочке». В восьмом номере. Только не спрашивай меня, кто он. Я его никогда не видела, как зовут – не знаю…

Сварог прищурился. Она не врала. Пока не врала, по крайней мере…

– И что ему от нас надо? – спросил он. – Или – нам от него?

– Точно не могу сказать… Но, возможно, он поможет тебе лучше, чем суб-генерал…

– М-да? И кто ж таков?

Вновь звякнул дверной колокольчик. Клади выронила вилку и выпрямилась на стуле. Сварог недоуменно проследил за ее взглядом. В трактир вошли трое. Прямиком от порога, не задерживаясь, не осматриваясь, застучали сапогами по половицам к угловому столику.

Что гости не простые смертные, явствовало уже из того, как они одеты и как держатся. Вдобавок из трактирных глубин выкатился радушным мячиком сам хозяин и торопливо засеменил к дорогим гостям, растягивая пухлые щеки солнечной улыбкой. Что-то такое знакомое почудилось Сварогу в их походке… в лицах… Он наклонился к Клади:

– И кто это у нас будет?

Клади сидела напряженно, не сводила глаз с вошедших.

– Да Олес же, мразь. Твой старый знакомый…

Ах, вот кого принесло! Ну да, лес, драка и так далее… Сварог с интересом уставился на вошедших.

Где княжий сынок, где приятели, разобраться труда не составляло. Один в троице заметно выделялся – надменностью взгляда, количеством перстней, наконец, породистым лицом и тем, как двое других на него смотрят.

Что примечательно, трактирная публика не вскочила, роняя лавки, чтоб согнуться в почтительных поклонах. Дневные гуляки напомнили Сварогу участников детской игры «Раз, два, три, морская фигура, замри». При появлении наследника местного трона интеллигенция на секунду-другую окаменела, потом, словно прозвучала команда «Отомри», как ни в чем не бывало вернулась к прерванным занятиям. Лишь, пожалуй, потише теперь звучал голос декламатора, перевернувшего страницу:

– А вот еще интересная статья. «Мели и водовороты». Это название. Так, подпись под заголовком: «Сообщает наш изветчик, вернувшийся из путешествия по реке Руана, которое он совершил на пароходе „Герцог Джунгар“». И вот о чем он извещает, господа: «…Я был беспечен и втайне подсмеивался над нашим капитаном. Капитан Бильг с момента отплытия был сумрачен лицом и не сходил с мостика, с тревогой оглядывая берега. На мои вопросы он отвечал, что в последние дни слишком много всего странного происходит на реке, нурские прохвосты снова взялись за свое. А еще, добавлял капитан, дурные приметы предшествовали отплытию. Например, лопнул причальный конец. А боцман клянется, что пугнул на палубе крысу, и та не шмыгнула в одну из корабельных щелей, а прыгнула в воду. Моряки – люди чрезмерно суеверные, поэтому я отнесся к словам капитана без должной серьезности. Но очень скоро, на второй день пути, мне пришлось убедиться в его правоте. Мы отошли от города, где пополнили запас угля, прошли всего четыре морских лиги…»

Или так заведено в этом трактире, где сынок завсегдатай, или местные обычаи не принуждают простолюдинов в злачных местах к поклонам и иным приветствиям, – вникать Сварог не рвался. Развлекайтесь вы, как хотите, господа иного мира, а я бы поскорее свалил от вас…

Сварог, продолжая трапезу, искоса поглядывал на престолонаследника. Поглядывал не из праздного любопытства – дескать, ну и что у вас здесь за князья водятся, лучше или хуже нашенских, – а узнает или нет, вспомнит ли трогательную встречу на лесной дороге, а если узнает, то придется ли вновь воевать. Вот Сварогу, например, драка сейчас совсем не нужна. Отвести, что ли, ему глаза и под шумок улизнуть? Унизительно как-то, знаете ли, бегать от щенка…

Наследничек сидел к Сварогу спиной. Безупречная осанка истинного аристократа – хоть линейку к позвоночнику прикладывай, горделивая посадка головы, кулак, упертый в бок.

От столика (который, думается, навечно был закреплен за князевым чадом) откатился трактирщик, засеменил отдавать приказания службе доставки и угождения. Скучающие приятели молодого князя завертели головами. Ага, вот один из них заметил Сварога, вздрогнул, толкнул другого, тот тоже уставился. В один голос оба забормотали что-то княжескому сынку, тыча пальцами в сторону Сварога, сынок обернулся…

Взгляды Сварога и наследничка скрестились. Вне всяких сомнений, Сварог тоже был опознан. М-да, я встретил вас и все такое, узнавание может быть чревато, может, и отсюда придется прорываться с боем.

А пока Сварог и молодой князь фехтовали взглядами. Сынок произнес что-то резкое, после чего его тараторящие приятели враз замолкли. Потом Сварог, словно вкладывая шпагу в ножны, опустил глаза на блюдо, над которым подымался ароматный пар, – мол, на данный момент, ваше высочество, меня больше