обходятся как с пленниками. Если бы нашими поработителями были хотя бы россияне, но это же наши! У них сине-жёлтые повязки. Заговор? Недоразумение? Жестокая шутка? Мы ? «агенты Мельника»? Это что за один? Такие мысли роились в моей голове, но все они были напрасными. Когда по мрачной лестнице мы спустились вниз, я не на шутку перепугался, потому что один из наших поработителей вставил ключ в щель дверей подвала ? они собирались закрыть нас. Я ощутил холодный пот на ладонях. Рефлекторно крикнул: «Стойте! Что вы делаете? Мы же члены Организации! Мы рисковали жизнью под Советами!»

Мой крик подействовал. Они согласились нас выслушать. Затем они проинформировали нас про запутанные изменения в руководстве Организации, о которых мы с Богданом и даже и не слышали.

Организация, сказали нам, уходит корнями ещё в Первую мировую войну. В конце той войны на смену российскому царизму пришёл коммунистический режим, а Польша, которая вот уже столетие была под Австро-Венгрией, получила независимость. Как результат ? восточная Украина очутилась под российским коммунистическим упралением, а западная ? под польским. После Первой мировой офицеры разгромленной украинской армии организовали тайный центр, из которого в конце 20-х годов создалась ОУН. Своей целью она ставила освобождение Украины и от польской, и от российской оккупации.

Чтобы не попасть в лапы коммунистов после раздела Польши между Россией и Германией в 1939 году, руководство Организации перебралось на польскую территорию, оккупированную немцами. Оттуда она поддерживала тайную связь с сетью Организации на западной Украине.

Однако вскоре руководство, а вместе с ним и Организация, раскололись на две враждующие фракции, каждая из которых считала другую незаконной и пыталась получить эвентуальную власть в Украине. Руководителем одной из фракций был Мельник. Её члены называли себя мельниковцами. Другую фракцию возглавлял Бандера. Её члены назывались бандеровцы.

Как нам сообщили, мельниковцы стремились сотрудничать с немцами, шли на большие уступки. С другой стороны бендеровцы, которые находились в большинстве, «проводили принципиальную, бескомпромиссную политику в вопросах украинской независимости».

Именно бендеровцы прибыли во Львов в составе батальона «Нахтигаль» и обклеили город объявлениями о самостоятельности Украины и создании Временного правительства. Такими мерами они хотели упредить захват власти мельниковцами. Но мельниковцы, как сказали нам, собираются войти в Киев и там провозгласить себя правительством Украины. Бендеровцы хотели помешать им, задерживая их, насколько это было возможно.

А что к этим событиям имели мы с Богданом? Получилось так, что после раскола фракция Мельника всё ещё придерживалась старого приветствия ? «Слава Украине!/ Слава Вождю!», которое знали мы с Богданом. А вот фракция Бендеры изменила ответ на «Героям слава!» Поскольку мы ответили «Слава Вождю!», они решили, что мы мельниковцы, которые только что пришли от немцев.

Когда мы рассказали о своей деятельности во время российской оккупации, нас засыпали извинениями. Покрасневши, руководитель группы, который арестовал нас, всё повторял: «Это недоразумение», «Большое недоразумение», «Больше так не повторится».

Чтобы загладить свою вину, они дали нам возможность встретиться с каким-то членом Временного правительства. По дороге в его кабинет, я представлял себе в годах, представительного господина, похожего на пана Коваля, а он оказался крепким мужчиной средних лет. Выбритая голова с высоким, выпуклым лбом и тёмные глаза придавали ему вид начальника. Некоторое время он смотрел мне в глаза. Услышав про наши подвиги, он похвалил нас как «самых молодых подпольщиков», которых он когда-либо встречал.

Позже нас представили руководителю, ответственному за подготовку «походных групп». Как нам сказали, это были небольшие группы, которые отправлялись на восточную Украину, чтобы создать местную сеть постов Организации Бандеры. Когда немцы захватят Киев, Организация, имея в своём распоряжении такие посты, сможет противопоставить себя немцам, как власть столицы Украины. Нам предложили присоединиться.

Это казалось интересным приключением. И хоть я ощущал горький привкус нашего «ареста», эта идея пленила моё воображение. Я уже видел себя в Киеве, возле Золотых Ворот, в старинном соборе св. Софии, искал следы монгольского нашествия в степях восточной Украины, исследовал поля битв казаков с турками. Осуществится моя мечта детства посетить памятник Тарасу Шевченко на берегах Днепра. Мысленно ожили, прояснились, приобрели новых красок фотографии из учебников истории. Сомнений не оставалось ? я согласился.

Наша группа упорно двигалась по тропинке, что стелилась параллельно дороги из гравия. Мы не торопились, шли размеренным шагом. Нас ожидали несколько недель хода. Конечным пунктом у нас была Белая Церковь ? городок в 500 км от Львова и в каких-то 40 ? от Киева. Когда мы выходили из Львова, Белая Цековь была в руках Красной армии, поэтому мы не знали, когда туда прибудем. Всё зависело от скорости продвижения немецкой армии.

Тропинка была сухой. Уже две недели с начала войны, но не упало ни одной капли дождя. Наша обувь поднимала тучи пыли. У каждого был рюкзак. По дороге мы не встретили ни души.

Мы были одной из бандеровских «походных групп» ? одной из многих, которые послали на восточную Украину. Нас было трое: наш руководитель пан Сорока, Богдан и я. Перед тем как выступить в дорогу, мы с Богданом прошли недельную подготовку ? изучали программу Организации и способы образования местных постов. Наши рюкзаки были наполнены агитлитературой и плакатами. Я едва нашёл место для одной рубашки и нижнего белья. Единственная пара носков была на мне.

Руководителем нашей группы был пан Сорока ? «старый волк» Организации. Он прибыл с «немецкой стороны» через несколько дней после «Нахтигаля». Он в совершенстве владел немецким языком и носил зелёную «тирольскую» шапочку. Эта шапочка и густые усы были ему очень к лицу, как и сапоги, которые он ежедневно чистил. Его белоснежные зубы сразу бросались в глаза, как и очки в толстой оправе. Был одет в такие облегающие галифе, что впереди виделся бугорок. Как для мужчины, которому за тридцать, он был очень быстрым и проворным. Кода я или Богдан замедляли движение, он подбадривал нас словами: «Представьте себе, что если мы не потеряем темп, то первыми придём в Киев и установим наш национальный флаг на соборе св. Софии».

Он загорелся идеей прибыть первым в Киев и хотел заразить этим желанием нас с Богданом. Разговаривал тихо, никогда не повышал голос, словно в его словах не было никаких эмоций. Его голос был голосом Организации. Время от времени он распространялся о преданности «нашему делу», у меня было жуткое чувство, что слушаю выступления директрисы Боцвы про славное будущее, которого я так счастливо избежал. Его голос был бесцветным, монотонным, с нотками приглушённой надменности, если не агрессии. Как-то я об этом заговорил с Богданом, но он заявил, что это всё плоды моей извращённой фантазии. «Пан Сорока, ? сказал Богдан, ? настоящий патриот, нам повезло что он наш руководитель, нам есть чему у него поучиться».

С тех пор я держал эти мысли при себе. Чем дальше, тем больше Богдан попадал под чары нашего руководителя. Однажды, когда я запротестовал против приказа Сороки идти дальше, Богдан полностью согласился с ним, что в «походной группе» должна быть такая тесная связь, как нитки в материи, и поэтому тут нет места тем, кто выбивается из ритма. Я ничего не имел против такого постулата, но марширование было нудным и ограничивало свободу. Прожив два года по «указаниям партии», мне было необходимо «сбиться с шага», побегать по полю, поваляться в траве, дышать как мне захочется.

Мы шагали день за днём, ночуя в пустых сараях и конюшнях. Дорога, обрамлённая тополями, стелилась перед нами, как серебряный узор. Пшеничные поля справа от дороги казались бесконечными, сливаясь на горизонте с небом. Слева было море подсолнухов. Они безобидно покачивались, словно приглашая нас остановиться и отдохнуть, но наш руководитель всё торопил и торопил нас.

Иногда нам попадались российские Т-34, застрявшие в грязи или просто брошенные посреди дороги, с открытыми люками. Один раз мы увидели кучи мёртвых солдат в открытом поле ? лица некоторых из них почернели, как сажа, других обклевали вороны или пообгрызали какие-то звери. К удивлению, мы не видели